– Вот, смотри! – Нина Ивановна махнула рукой в сторону Феди с Чарли. – Они отлично ладят. Галь, может, вы его к себе возьмёте? Не могу я с ним, он меня не слушается. Надо бы усыпить его, да жалко. Мы ведь его Вовке покупали, а сейчас…

Нина Ивановна опять прижала платок к глазам

–Мам, можно я возьму Чарлика себе? – спросил Федя, глядя маме в глаза.

–Нет! Ты что? Как мы будем жить втроём, в двухкомнатной квартире, да ещё с этим зверюгой? – Глаза Галины Дмитриевны округлились от ужаса.

Когда Фёдор, две женщины и Чарли выходили из лифта, Чарли упорно не хотел заходить в квартиру Киселёвых. Он рвался к Феде, громко лаял. Если бы он не был таким истощённым, он бы порвал поводок. Нине Ивановне стоило больших сил затащить пса в квартиру и закрыть за собой входную дверь.

В тот же вечер состоялся разговор с отцом. Отец был против того, чтобы Чарли жил у них.

–Я, конечно, понимаю, что ты хорошо знаешь Чарли, он тебя знает, так как ты с детства дружил с Вовой, но нас-то Чарли не знает, мы его не знаем. Я просто боюсь того. Что в один прекрасный момент Чарли набросится на меня, или на маму и искусает нас. У него вон, какие зубы.

– Пап, ну…под мою ответственность, пожалуйста! – пытался канючить Федя.

– Нет! – ответил отец и раскрыл газету, как бы отгородившись ею от Феди и давая понять, что разговор окончен.

В ту ночь Чарли громко и протяжно выл, не давая спать ни Киселёвым, ни родителям Феди. Однако, Федя не слышал собачьего воя. Он крепко спал. Ему снился Вовка. Вовка шёл по лесу в компании нескольких ребят. Двое были Фединого возраста, остальные – немного младше. Вовка кажется намного старше всех и выше ростом. В руках у всех корзинки, у Вовки в руках трёхлитровый молочный бидон с нарисованными на нём вишенками. Парни разошлись в разные стороны, Вовка присел на корточки перед бугорком, поросшим кустиками земляники и черники, собирает чёрные и красные ягоды, аккуратно кладёт их в бидон.

Федя чувствует запах леса, слышит, как щебечут птицы. В глаза светит яркое солнце, лучи которого пробиваются между верхушками деревьев.

Оборвав все ягоды, Вова встаёт, выходит на узенькую тропинку.

– Пацаны! Где вы?– Он кричит во всю мощь своих лёгких.

– Здесь! Иди сюда! – слышится голос откуда-то издалека.

Вовка идёт на звук голоса, цепляется за что-то ногой, падает.

– Ах ты, чертова жестянка! – Вова встает и отряхивается. Прихрамывая, он подходит к тому месту, где только что за что-то запнулся. Присмотревшись, он замечает торчащий из-под земли ржавый кусок металла. Потом Вова достал из кармана перочинный нож, разрыхлил им землю. Вова работал руками и ножиком, постепенно из-под земли стал проявляться округлый ржавый предмет, похожий на консервную банку из-под сельди. Вова потянул этот ржавый предмет на себя, полностью вытащив его из земли.

– Тяжёлая, блин! – проговорил Вова, рассматривая находку. – Пацаны! Идите сюда! Я клад нашёл!

Из леса выходят парни, со всех сторон окружают Вовку.

– Это что за консервная банка? – спрашивает Вова. – Может, там внутри драгоценности, деньги?

– Нет, это не клад! Это не банка, – говорит светловолосый парень, лицо которого покрыто веснушками.

– А что это? – недоумевает Вова.

– Это мина! – произнёс один из парней, стоящий за спиной Вовы.

– Да ладно врать-то, так уж я тебе поверил? – усмехается Вова.

– Это у вас, в Гневинске во время войны было тихо, а у нас, в Белоруссии немцев знаешь, как много было? Мне отец рассказывал, как он, когда мальчиком был, с родителями в лес ходил и видел скелеты немецких солдат, в форме, в касках. Эти мины от них остались. Давайте уйдём отсюда?