– Сука, у тебя там трифторан! – Лесси бессильно выругалась.

Она стреляла, пока не закончились патроны. Ринулась к железной двери, принялась колошматить по ней. Ломала ногти о крышку аквариума, однако так и не смогла сдвинуть. Глеб хохотал беззвучно над её попытками спастись: ради подобного зрелища стоило возиться с рыбками! Конечно, за стервозу следовало давно уже приплатить крепким парням в чёрном, но тогда бы подобного веселья не получилось.

Задыхаясь от вонючего ядовитого воздуха, Лесси схватилась за горло и поползла к окну, почти добралась… И распласталась на полу.

Глеб наблюдал за агонией бывшей любовницы, старательно отгоняя от себя рыбок. Две из них уже плавали кверху брюшками – не жили больше суток в трифторане. Опять заменять… Впрочем, теперь в этом нет необходимости.

Тело тайно вынесут из центра, положат в парке среди мёртвых деревьев. Если человек гуляет по улице без дыхательной маски – это либо слабоумный, либо самоубийца, любому ясно.

Через час, когда кабинет убрали, за вставшим на место стеклом была лишь темнота и редкие огни: город экономил электричество. Ильич принёс кофе, он всё сокрушался:

– Надо же, чего устроила. А как первый раз её увидел, я подумал ещё: «Умная девушка, и сиськи ничего». Про зомбокита ей рассказал.

Отражение человеческой фигуры в тёмном окне поразительно напоминало другое, давнишнее отражение. Только не хватало круглого шлема и ласт. Глеб потряс головой и сказал со вздохом:

– Ильич, на глубине нет чудовищ. Кроме тех, что мы сами туда привели.

Грубый запыхавшийся голос раздался над самым моим ухом:

– Пацан, прыгаешь?

Я застыл. Было страшно. Очень страшно.

– Тогда подвинься!

Грузный, непонятно каким образом возникший рядом незнакомец больно толкнул меня в бок, сделал пару шагов для разбега и сиганул в тёмное чрево бетонного жёлоба. Гулким эхом разнеслись обрывки молитвы и мата. Послышался глухой удар. На мгновение всё затихло.

Не долетел. Наверное, там уже целая гора таких. Мясо и кости…

– Яшка! Не бойся! Я тут!

Как она это сделала? Не раздумывая. Взяла и улетела вниз.

Кроме черноты ничего разглядеть не удается. Стоит представить себе полет туда, в эту бездну, и кишки внутри живота завязываются тугими узлами.

Нет! Ни за что! Ноги дрожат. Я даже не смогу как следует разбежаться.

– Прыгай! – шлепок, вероятно, от удара ладони по поверхности воды. – Прыгай, дурак!

Кто-то пробежал мимо и бесформенной тенью устремился навстречу смерти. Раздался громкий всплеск, фырканье, плевки, затем победный вопль.

– Яшка! У тебя тоже получится!

Я зажмурился. Пусть это все исчезнет. Растворится. Дайте мне проснуться!

Шаги, совсем близко. Голую ногу задела ткань юбки или платья.

– Это снять! – скомандовал из темноты глухой, пробирающий до мурашек голос.

Я представил, как мощная рука грубо сорвала легкую ткань и растворилась во мраке.

Привет, галлюцинация…

Женский голос:

– Давай вместе!

– Нет!

– Ладно.

На краю пропасти что-то треснуло, раздался звук падающих камней. Ударяясь, отскакивая от бетонной стены, сталкиваясь между собой, раскалываясь, они образовали гулкое месиво звуков.

Она прыгнула или нет? Или… сорвалась? В полете все орут, как ненормальные. Даже Ленка орала. Эта молчала.

Я медленно разлепил веки. Глазницы болели от напряжения.

Ни всплеска, ни победного вопля… ничего, кроме звука затихающего камнепада из глубины, похожего теперь на злобное шуршание.

Ещё одна попытка нащупать хоть что-то, уцепиться и попытаться вылезти наверх, туда, где под самым сводом пробивается крохотный лучик света. Нет. Отсюда только один путь. Вниз.

Кучка наспех сброшенных вещей первопроходцев валяется на мокрых заплесневелых камнях, будто кто-нибудь собирается за ними вернуться. Людям всегда нужна надежда. Я один во всем мире понимаю – не вернется никто.