Мама и папа потом еще не раз сходились и расходились, а потом папа скончался, выпив какое-то некачественное пойло с друзьями по филармонии… Мама была безутешна, потом запила, потом закодировалась и ударилась в религию, познакомилась с каким-то проповедником из Америки и уехала туда. Мы вот уже лет семь, только открытки да посылки от нее получаем. Чему всегда очень радуемся – ведь это означает что с мамой все хорошо. В остальном посылки странные – то одежда огромных размеров, парашют можно сшить, иногда это сувениры, иногда даже интересные. Подозреваю что мама бродит там по барахолкам да секонд-хендам, которые как я слышала в Америке очень неплохи… Пара подсвечников, присланных на рождество, отлично вписалась в интерьер моей галереи….

Сестра тоже не сидит на месте, вся в маму. Все время с кем-то встречается, путешествует, причем любит экстремальный отдых. Тоже шлет открытки. Сестра старше меня всего на год, а ведет себя так, будто на десять лет. Любит ворчать и давать советы, а вот в свою сторону критики не приемлет. Одетта выше меня на голову, когда особенно достает, начинаю дразнить ее в ответ, точнее, это было в детстве, сейчас то мы повзрослели, стали мудрыми и самодостаточными…

Раньше я дразнила ее за сорок второй размер ноги, что всегда очень расстраивало сестренку. Женщина такой комплекции с именем Одетта – насмешка природы. Зато сестра рисует исключительно талантливо. Но делает это изредка и нехотя. Например, оставшись как-то в Амстердаме без копейки денег – ее ограбили, за пару дней набрала на билет, рисуя прохожих на улице.

А вот из меня художника мало-мальски талантливого не вышло, но я не унывала. Что с того, меня все равно тянет к искусству со страшной силой. Когда зачитали завещание деда, и я узнала, что галерея досталась мне… Вопли радости еще долго слышал весь квартал. А я сожалела лишь об одном – что при жизни так и не смогла найти общий язык с дедулей. Вот был бы он сейчас здесь, как бы я его расцеловала!

Несмотря на то, что все мое семейство настолько необычно, мы все такие разные – все очень любим друг друга, скучаем… Особенно сейчас… провалилась в сон буквально на несколько минут, и вот, проснувшись, чувствую опустошение и одиночество. Хочется, чтобы мама была рядом, обняла, по голове погладила, сказала, что все будет хорошо… Мне ужасно одиноко в больничной палате, сколько еще будет пропадать Наташка? С трудом отключаюсь от воспоминаний о семье на сегодняшние реалии. Надеюсь, с подругой все в порядке, а то ведь бешеный бандит, с легкостью способный расправиться с толпой людей… бродит неподалеку.

И тут лицо бандита встает передо мной как живое. Моргаю, пытаясь убрать эту картинку, но не выходит. А потом понимаю, что он стоит в моей палате… в реальности!

– Как вы себя чувствуете? – спрашивает детина. Прислушиваюсь к своим ощущениям. Чем больше смотрю на него, тем явственнее из прочих чувств выделяется… злость.

Кошу глазом на дверь, потом на тумбочку – оцениваю свои перспективы к отступлению. Бородач занимает весь дверной проем, так что путь к бегству перекрыт. В качестве оружия можно использовать лишь мой «ридикюль» (тоже бабушкино словечко) – моя сумка, которую прихватила по дороге ко мне, Наташка. Я как раз на днях забыла ее у подруги, вот Нат и привезла ее. Я туда даже не заглянула, но помню, там должны лежать кисти и краски… Не так много, наверное, не слишком солидный вес, если придется шандарахнуть бандита ридикюлем… Для этого до сумочки надо еще добраться… И жаль, если честно, тратить ручную работу на этого детину! Я сама сделала сумочку. Холст, вышивка, немного парчи… Получилась оригинальная работа.