Девочка, не надо слезы лить напрасно,
Может быть, потом тебя я полюблю...
Просто ты немного, подрасти немного...
Подожди у входа к сердцу моему...

Как часто и бывает в подростковом возрасте, можно много нафантазировать, вот и я придумала, что он исполняет для меня. Я вообще много насочиняла о том, что стану красивее, он меня увидит и сразу полюбит, потому что я его точно любила. Бегала каждый день на пустырь и пряталась, просто смотря на него, или слушая, как он поет. А мое сердце наполнялось восторгом и мне было так хорошо. Пока однажды он не привел девушку, вечно хихикающую. Он долго её целовал, не подозревая, что всего в пяти метрах разбивается моя детская, самая первая любовь. Но, когда он достал гитару, хитро улыбнувшись, и спел ей песню, я не выдержала и убежала.

Конечно, на следующий год и все последующие, мои симпатии менялись, например, в четырнадцать я была влюблена в одноклассника Андрея Червонца. В пятнадцать , в Лешу Умцева, из параллели и т.д. Поскольку я реально привела себя в порядок, парни стали обращать на меня внимание. И возможно, лишь на один процент, что у меня ни с кем не вышло, даже до поцелуя не дошло, лишь потому, что мне не хватало глубины насыщенного шоколадного цвета глаз, смотрящих в тебя. Дающих надежду и заставляющих поверить, что все получится. Что ты красивая.

И сейчас, последний кого я ожидала увидеть во дворе бабушкиного дома был он. Повзрослевший. Капюшон скрывает больше половины его лица. Но, кажется, его плечи стала шире, безрукавка позволяет увидеть множественные тату до кистей рук. Глаза холодные, будто в них тонны льда, но такие же пронизывающие. Я даже не смогла запомнить ни одной детали того, кто стоял рядом с ним. Настолько он поглотил мое внимание. И это странно. Я вроде как влюблена в другого.

- Хм... я взяла ржаной, другого не было… Здрасьте, - неловко поднимаю пакет с хлебом, как идиотка и заставляю себя сделать шаг, затем следующий под его взглядом. Потому что они оба смотрят, не отрываясь. Очень, очень неловко, надо заметить. И когда я прохожу мимо него, чувствую напряжение, даже волоски на руках дыбом становятся.

Как только захожу в дом, сворачиваю за угол и облокачиваюсь о стену, чтобы перевести дух. Слышу, как насмехается и отпускает плоские шутки в мою сторону второй парень. И потом, тут же его тихое, но твердое «Мы уходим». Его голос. Он так возмужал. Господи, почему я так реагирую, как будто все эти пять лет грезила только им? Он даже не симпатичный. Он в татуировках, в конце концов.

- Угловой и ребята.

Открываю глаза и замечаю Тамилу, смотрящую в коридорное окно на спины парней.

- Что они тут делают? – шепотом спрашиваю.

Девушка переводит на меня взгляд и закусывает губу.

- Думаю, у Ростика проблемы, - тихо отвечает и тут же меняется в лице, заметив тень приближающегося брата, - ты бы еще полгода за хлебом ходила! Ну, дети мои, омлет с сосисками готов, прошу к столу!

ИЛЬЯ

Этим вечером в город возвращается Филипп. Мой дядя, в связи с этим спускаюсь к ужину.

По Филиппу невозможно определить, к какой социальной среде он относится. Невысокого роста, всегда одет с иголочки в отглаженных костюмах, с седыми усиками и темно-карими глазами, смотрящими открыто. На его лице написано добродушие и веселость. Никто и никогда не может подумать, что его ребята занимаются преступной деятельностью, какой только можно. Нет. Не здесь. Здесь, кроме наркош особо ловить нечего. В городе. Там миллион жителей, есть, где развернуться. Ни один человек не подумает, общаясь с этим мужчиной, что он способен с улыбкой на лице, без раздумий, взять пистолет и выстрелить в упор, глядя в глаза. А он может.