Вообще, когда сталкиваешься с цифрами уничтоженных христианскими фанатиками шедевров искусства, возникает вопрос: а почему спустя сотни лет после этого невиданного преступления не было ни расследований, ни судов, ни приговоров, ничего?

Действительно, почему?

Может быть, много времени прошло?

Отчасти поэтому!

Но во многом потому, что сам себя никто не сёк даже за убийство! Они в своё время признали преступное уничтожение искусств благим делом, и никогда не меняли точку зрения на это.

Но вернёмся к теме разговора.

Около 16000 бронзовых, мраморных, деревянных, серебряных скульптур в рост человека и более, несчётное количество малых скульптур, огромное количество картин с изображениями, неугодными христианам, фресок, мозаик – уничтожены. Сотни храмов, спортивных сооружений разобраны на щебень.

Будучи подростком, я удивлялся, видя репродукции с так называемых итальянских торсов. Это были почти бесформенные, с отбитыми руками и ногами, часто совсем без лиц, скульптуры, остатки скульптур. Я долго не мог понять, при каких обстоятельствах могли быть так испорчены шедевры искусства? А потом понял: их били камнями и железными прутьями не одинокие фанатики-энтузиасты, но толпы, посланные на такое действие.

Сотни тысяч наименований книг, художественных, научных, сельскохозяйственных – уничтожены в пыль. Практически всё огромное достояние античности.

Многочисленные книги, в которых осмеивалась новоявленная христианская ересь, были уничтожены сразу и столь неистово, что, к примеру, от трёх антихристианских книг великого труда императора Юлиана осталась пара отрывков фраз, сохранившихся только благодаря тому, что христиане в ругательных целях их иногда до посинения цитировали. А таких книг были десятки, если не сотни тысяч!

В лице христианских гонителей мы имеем первых большевиков – врагов всякого здравого смысла, смутителей Западной Германоязычной цивилизации, на которой тысячи лет основывался фундамент античного мира.

Основным же обстоятельством для такого рода актов было приближение этой церкви к обладанию властью. Щуке нужна была мутная вода, чтобы лучше ловить нерасторопную, потерявшую ориентацию рыбёшку!

Господство христианства произошло не сразу и длительное время там, где ещё оставались приличные люди, способные оказывать сопротивление лжи и разрушению, объединения христиан были малочисленными и маргинальными. Маргинальный дух был так силён, что, даже захватив власть в Европе, христианство ещё долго озиралось по сторонам, опасаясь, не покажется ли на горизонте Нечто, способное разогнать одним плевком толпы этих хилых свечеедов.

Не имея возможности убедить при помощи объективных доказательств публику в своей правоте, иерархи святой церкви сразу же по захвату власти, столкнулись с проблемой: как поддерживать в пастве убеждённость в том, в чём невозможно убедить нормального человека?

Две стандартные вещи были приняты на вооружение:

1) террор – примеры его бесчисленны и не всегда подаются учёту, пытки и сожжение еретиков осталась в народной памяти, несмотря на позднее желание церковников стереть эти позорные страницы с памяти людской;

Они так боролись с ведьмами, что испортили генотип немцев и испанцев – встретить там красивую женщину и сейчас непросто;

2) запудривание мозгов и жалкие посулы. Хорошо известны разговоры святого Августина. Я привожу классический пример такого рода беллетристики. Это труд одного из корифеев католицизма! Прочитайте это внимательно:

«Если же было нелепостью сказать, что человек уже находится в смерти, прежде нежели он достигнет смерти (ибо к чему он приближался, переживая время своей жизни, если он уже находится в ней?) тем более, что было бы слишком странным назвать его находящимся одновременно и живущим и умирающим, когда он не может, например, быть одновременно бодрствующим и спящим; то возникает вопрос, когда же он будет умирающим? Ибо, прежде чем наступит смерть, он бывает не умирающим, а живущим; а когда смерть уже наступила, то он бывает умершим, а не умирающим. Следовательно, одно бывает до смерти, а другое уже после смерти. Когда же он бывает в смерти (ибо тогда он бывает умирающим), чтобы соответственно каждому из трёх состояний, которые мы называем бывающими до смерти, в смерти и по смерти, были: живущий, умирающий и умерший. Весьма трудно определить, когда человек бывает умирающим, то есть в смерти, причём он не был бы ни живущим, – то есть до смерти, ни умирающим, то есть находящимся в смерти. Ибо пока душа находится в теле, в особенности если есть ещё в нём и чувство, то человек, состоящий из души и тела, без сомнения, ещё живёт; и потому его следует называть находящимся до смерти, а не в смерти. Когда же душа отделится и уничтожит всякую чувствительность в теле, то он уже признаётся находящимся по смерти и умершим. Итак, момент, в который он является умирающим или в смерти, теряется между тем и другим: потому что если он ещё живёт, то находится до смерти; а если перестаёт жить, то находится уже по смерти. Следовательно, никогда не представляется он умирающим, – то есть находящимся в смерти…» и т. д. и т. п. на многих страницах.