Откашлявшись, Стеша утерла слезы, выступившие от едкого удушливого дыма, продолжила осмотр. Перед ведьмой, на столе, раскинуты большие карты Таро, растрепанные по краям, затертые от частого использования. Огарок красной свечи, в слезных наплывах, давал скудные всполохи. Огонек вытягивался, расширялся, словно танцуя, отражался демоническими бликами в глазах ведуньи. На стене, за ее спиной, в такт свечному пламени, причудливо, отплясывали тени. Подсвечник в форме черепа, сильно походил на настоящий. Женщина заговорила первой. Голос, скрипучий, ножом врезался в сознание.

– Давно тебя жду. На возьми, рассыпь у подъезда где она живет, но помни, око за око, кровь за кровь. Зло древнее и нет ему конца от начала времен! А это прочитаешь. Уходи…

Стеша, поблагодарила, схватила пакетик с землей и протянутую бумажку, скорым шагом двинулась к выходу. Скорее на улицу, вдохнуть свежего воздуха, сильно разболелась голова, все поплыло перед глазами, ее вырвало. В автобусе немного успокоилась, сердце бухало в груди, стучало молотом где-то в пятках. Вышла на своей остановке. На свинцовых ногах добрела до подъезда, уже стемнело, воровато осмотрелась, вокруг ни души, рассыпала у подъезда проклятую землю. Развернула листок с ведьминым заклятием:

– Тебя призываю, о непотребный! Ангел с мертвыми глазами!

Продолжала произносить имя демона снова и снова. Ненависть волной поднялась, окутала сознание, злые слова проклятья рождались сами собой.

– Сдохни, тварь! Ненавижу! Проклята будь И ты, и твой выродок! Нима! Нима!

Утробный вой вырвался из ее горла. Неожиданно распахнулись двери подъезда, сосед с нижнего этажа с пластиковым ведром семенил мимо застывшей девушки к мусорным бакам. Пьяно пошатывался, спотыкался, путался в собственных, пузырчатых штанах. Балансировал и приседал подобно акробату на канате, выпрямлялся рывками, наступал на свои же тапки. Раздувал щеки, таращил глаза, старался удержать равновесие изо всех сил, но все-таки упал. Хрустнуло дно ведра, вывалилось от удара о землю вместе с содержимым, явив миру припрятанную чекушку. Славик икнул с испуга, суетливо очистил заветную бутылочку от прилипшей луковой шелухи и влажных газетных обрывков с остатками разделанной сельди, припадая на ушибленную ногу двинулся к гаражам. Ведро, со вздохом, кинул в мусорку, придется перед женой ответ держать.

Местные пропойцы группировались за гаражами. Установили несколько хлипких ящиков вокруг перекошенного дождями и ветрами, притянутого со свалки, журнального столика. Верх стола украшала изрезанная выцветшая клеенка. Импровизированный клуб по интересам открыт круглосуточно. Дресс-код отсутствовал, примкнуть мог любой желающий, обязательным условием был членский взнос в форме горячительного. Здесь прятали древние, облезлые шахматы и домино. Извлекали либо одно, либо другое из старого болотного сапога, оттуда же, из ядрено пахнущих резиновых недр, доставали граненый стакан. Соображали под нехитрую закуску, быстро доходили до кондиции, изливали друг – другу душу и реки уважения. Жаловались на женское непонимание и несправедливость бытия. Часто, после возлияний, пели задушевные песни, плакали горюче и надрывно, как могут только утомленные зеленым змием люди.

Стеша почувствовала сильную усталость, побрела домой. Отмахнулась от расспросов матери:

– Все утром расскажу, я спать.

Едва коснулась подушки, сразу провалилась в черноту, летела вниз головой подобно Алисе из Зазеркалья. Извилистые корни цеплялись за одежду, впивались в тело, разрывали кожу в клочья. Черный вихрь затягивал ее, кружил по спирали, как безвольную тряпичную, куклу. Темные, причудливые, демонические образы следовали за ней, безмолвно наблюдали