Время привидений – ночь. Они же порождение темных сил? Вот и пусть являются ночью и где-нибудь на кладбище, за чертой города, в глуши.

Призраки смотрели на Марину. Внимательными, жадными, лишенными сострадания глазами. Пустыми и сверкающими, словно начищенные металлические пуговицы.

Висели, смотрели и молчали.

Марина запаниковала. Ей и без того было неуютно в этой печальной, холодной комнате. Неуютно висеть под потолком, любоваться своим обездвиженным телом и прислушиваться к горькому плачу единственного родного человека.

Один из призраков внезапно оскалился. Мерзко оскалился, словно пес, голодный, дикий и злобный. Он протянул длинные, какие-то паучьи руки с растопыренными пальцами и ухватил за плечи Маринину маму.

Марина с ужасом заметила, как напряглась спина плачущей женщины, как мама, невольно ежась от прикосновения ледяных пальцев призрака, слегка подвинулась, пытаясь прикрыть дочь от неведомой опасности.

– Нет! Нет, мама, не надо! – Марина решилась и крикнула, но её никто не услышал. Тело девушки, по-прежнему лежало на кровати, бледное и неподвижное. Синие губы не шевелились, а острый подбородок смотрел строго вверх.

Глаза оставались закрытыми.

Душа Марины парила под потолком, бессильная и беспомощная.

Призраки сплотились. Они выстроились стеной, загнав Марину в угол. Они ничего не говорили, не шептали, не открывали своих страшных ртов.

Марина испугалась – ей не нравились эти сущности. От них веяло не просто холодом, от них несло ледяным дыханием бездны, космической пустоты, черной дыры, которая засасывает живые души в бездонное жерло неведомого.

– Прочь! Пошли прочь! – кричала Марина, пытаясь звать на помощь. Но её криков не слышал никто – ни доктор с телефоном, ни медсестра, жующая бутерброд в бытовке, ни санитарка со своей тряпкой.

Потом заговорил призрак. Тот самый, с паучьими лапами и жадной пастью вместо рта, заговорил и его шелестящий голос странным образом появлялся прямо в голове.

Марининой мамы.

– Обмен.. – вкрадчиво шелестел призрак, жадно сжимая узкие плечи женщины. – Твоя жизнь за жизнь дочери… Соглаш-шайся…

Но Марина, висящая под потолком и бившаяся о сплоченную стену из призрачных созданий, знала, что призраки лгут. Они никогда ничего не делают просто так. Они ничего и никому не отдают. Не отпускают свое. Свою добычу.

Ни та женщина, с вмятиной на лице, одетая в длинный халат, ни старик, сжимающий в руке вставную челюсть, ни толстый парень, неряшливый и одутловатый, ни ребенок, чье злое лицо было совсем не похоже на личико пятилетнего карапуза, ни девушка с длинной косой, закупорившая своим прозрачным телом выход из больничной палаты..

Все они смотрели на маму Марины с затаенной надеждой, со злобным предвкушением, словно стайка хищных рыб-пираний, готовых растерзать несчастное животное, обессилевшее от потери крови.

Паучий призрак, вполне себе реальный и осязаемый, нависал над плачущей женщиной, что-то вкрадчиво шептал ей на ухо и гладил, гладил её плечи своими ледяными пальцами.

Самым ужасным было то, что мама его слышала. Слышала, но не видела, хотя и пыталась рассмотреть своего собеседника, глазами, опухшими от слёз.

Рассмотреть не получалось.

Скрипучий, шелестящий голос уродливой сущности проникал прямо в мозг, в каждую его клетку и звучал.. звучал.. звучал… Мерзкий, монотонный, внушающий.

Марина увидела, как слезы перестают течь по щекам, как быстро превращаются в льдинки мокрые дорожки от этих самых слез, как мама с надеждой вскидывает голову вверх и начинает прислушиваться к шелесту, скрипу и непонятному стуку. Эти самые звуки слышала только она одна, даже Марина, душа которой зависла в углу палаты, не имела возможности вмешаться и предотвратить то, что невозможно будет исправить.