В первый же день он встретился со своим дружком стародавним, Ашотом; когда-то вместе топтали зону. Ашот-художник жил в Москве, стал одним из самых модных столичных центровиков, поэтому деньги ему были нужны немалые. Он и сообразил. Начал к десятидолларовой купюре нолик дорисовывать. Валюту чаще всего скупали кавказцы да теневики, они толком-то и русского не знали, не то что английского.

Дело Ашота процветало, пока в Швеции не засыпался классик российской литературы. Он, ничего не зная, засветил в магазине туфтовую зелень. Тогда за дело взялся КГБ, и за месяц, размотав цепочку, вышел на Ашота. Ему вчинили 147-ю статью – мошенничество – и отправили на два года в зону. Там Мишка с ним и познакомился. Потом они встречались и на воле. Ашот осел в Ереване и для узкого круга лиц делал документы, неотличимые от настоящих. Самое интересное, что, когда менты проверяли паспорт по ЦАБу, все данные сходились, один в один. За полтора куска (дружба дружбой, а дело есть дело) Ашот сделал Мишке паспорт на имя Прокудина Михаила Сергеевича и удостоверение инструктора Московского городского совета ДОСААФ.

Мишка не стал говорить Жорику о людях, которые все три дня так неудачно пасли его. Кто его знает, а вдруг и его гостеприимный хозяин в деле с этими козлами. Не верил Махаон никому. Особенно ворам. Ему давно предлагали «короноваться» и стать вором в законе, но Мишка не хотел этого. Не устраивали его никакие законы, ни ментовские, ни воровские. Он сам по себе жил. Работал без подельников, никого не сдавал, в драке был свиреп и неукротим, как-никак бывший боксер. На правила воровские не ходил, незачем ему заниматься разводками и решения выносить. Сам он жил правильно и за себя на любом толковище ответить мог, да и многие авторитетные воры за него держали мазу.

Часов в двенадцать появился озабоченный Жорик. Он был расстроен, и не скрывал этого.

– Дело делаем сегодня вечером, – сообщил он.

– Что-то ты смурной, Жорик, – засмеялся Мишка, – не хочешь от своего добра очко ментам подставлять.

– А ты хочешь?

– Мне деваться некуда. Меня с кичи для этого сдернули.

– И я не хочу, – честно признался Жорик, – да тоже деваться некуда.

– Значит, держит тебя Ястреб?

– Держит.

– Ну, говори расклад.

– Рядом с банком дом выселенный, они крышами соединены. С крыши попадаем в комнату. Там раньше учебный класс был. Сигнализации нет. Шестерки пол пробивают и уходят. Мы идем с тобой. Ты спускаешься по веревке, вскрываешь сейф.

– А менты?

– Им не до нас. Они во дворе свадьбу начальника охраны праздновать будут.

– Чудны дела твои, Господи. – Мишка перекрестился. – Такое только у вас, у зверьков, возможно.

– Не обижай, дорогой.

– Так я не со зла – от зависти.

– Каждый народ по-своему живет.

– Это уж точно.

– Так ты готов?

– Как юный ленинец. – Мишка поднял руку в пионерском приветствии.

– Тогда переодевайся. – Жорик подошел к шкафу, вынул тренировочный костюм.

– Нет, Жорик, – Мишка махнул рукой, – у меня примета верная: в чем одет перед делом, в том и иду.

– А как же ты в ювелирном на Арбате завалился?

– По дурости комбинезон напялил.

Жорик замолчал. С одной стороны, Ястреб велел, чтобы они с Мишкой в тренировочных костюмах были. Но он был вор, а значит, безоговорочно верил в приметы, талисманы, гадания. Доводы Мишки перевешивали доводы Ястреба, и Жорик сказал:

– Делай как знаешь. Как тебе Болдоха подскажет. Только ксивенку, что тебе сделал Ястреб, оставь дома.

– Неужели я ее светиться на дело возьму?

– Тогда отдыхай. Обедать будешь?

– Нет, только чаю попью. Я на дело впроголодь иду, как волк.

Жорик засмеялся, сверкнув золотыми зубами. Он ушел, а Мишка лег на диван, взял найденную на полке книгу «И один в поле воин…» и читал до вечера. Когда стемнело, он проверил инструмент, спрятал в поясе, надетом на голое тело, паспорт – подарок дружка Ашота – и деньги. Оделся.