— Ты была милой? — искренне удивился Брун. — Так куда тебе?

— В смысле — куда? — огрызнулась Эльза. — Куда ты — туда и я.

— Подожди, — нахмурился Брун. — Похоже, нам и вправду надо обсудить наше деловое партнерство. Ты что же, собираешься приклеиться ко мне, как банный лист?

— А ты думал, я сидела всю ночь в твоей халупе, увешанной коврами, в качестве благотворительности? Теперь твоя очередь мне помогать.

— И что конкретно ты хочешь? — он выехал на улицу, включил дворники, едва поспевающие смахивать мокрую снежную кашу.

— Чтобы ты не дал мне сорваться, — Эльза снова отвернулась к окну.

— Давай определим степень твоего голода, — задумался Брун. — Как сильно тебе хочется вцепиться мне в глотку?

— Тебе — вообще не хочется, — отрезала девушка. — Ты собираешься что-нибудь делать со своими волосами? Они у тебя только что на веках не растут. Порядочному вампиру и укусить-то некуда. Как представлю — полный рот волос, — она скривилась и сунула два пальца в рот.

— То есть ты все-таки это представляешь, — заметил он. — Мечтаешь и смакуешь детали… Ладно, и как я пойму, что ты собираешься кого-нибудь продырявить?

— Несложно догадаться, — пожала плечами Эльза. — У меня учащается дыхание, начинают выпирать клыки…

— Ты же не думаешь, что я стану ловить каждый твой вздох? Давай придумаем стоп-слово. Что-нибудь нейтральное.

— Гортензия, — предложила Эльза. — У нас во дворе самые шикарные гортензии во всем Центральном круге. Они даже сейчас цветут в оранжерее.

— Сразу нет. Скорее всего я забуду это слово уже через пять минут, и когда ты его скажешь, не пойму, чего ты хочешь.

— Прости, я забыла, что мозг оборотня плохо усваивает информацию.

— Нормально он все усваивает, — огрызнулся Брун. — Хочешь сложное слово — пусть будет осциллограф.

Эльза замолчала, сосредоточенно перебирая губами, и Брун удовлетворено хмыкнул.

— Нет, осциллограф слишком заумно, — признала Эльза.

— Давай просто — красный. Цвет опасности и крови, которой обливается мое сердце, когда я думаю, во что ввязался.

— Не жалуйся. Я же тебя разбудила. Причем без особых проблем. Красный! — воскликнула вдруг Эльза, и Брун резко затормозил на зеленый сигнал светофора. Сзади возмущенно засигналили.

— Проверка, — сказала девушка. — Ты должен был схватить меня за руку.

Брун тихо зарычал и нажал на газ.

— Лобзик, — буркнул он. — Запомнишь?

— Дурацкое слово.

— Не такое дурацкое, как гортензии. А что с твоими родителями? — спросил он. — Почему они не могут держать тебя за ручки?

— Они меня боятся, — помрачнела Эльза. — Они прикрутили на дверь спальни шпингалет и читают брошюрки на тему «Как пережить потерю ребенка». Похоже, я так сильно изменилась после укуса, что перестала быть их дочерью.

— Фигово, — оценил Брун. — А ты на самом деле изменилась?

— Пожалуй, — задумалась Эльза. — Раньше я была веселее, общительней.

— Серьезно? Еще общительнее? Выходит, мне еще повезло не застать тебя на пике формы.

Эльза криво улыбнулась.

— Когда друзья узнали про укус, то почти все отвалились. А некоторые наоборот пытались сблизиться и даже будто завидовали. Моя лучшая подруга просила ее укусить.

— Она бы не стала вампиром. Только альфа может инициировать.

— Я в курсе. Но у нее бзик на упырях. Анализ определил, что она в двадцати процентах счастливчиков, — Эльза дважды загнула пальцы, заключая слово в кавычки, — которые могут обратиться. Ну, знаешь, без аллергии на вампирские слюни. Она каждый месяц ходит сдавать кровь в пункты переливания. И она постоянно выносила мне мозг, что я должна испить ее крови… В общем, с ней мы поругались.

— Так себе друзья.