Не отрываясь от губ, я начинаю гладить любимую – вначале довольно целомудренно, по шелковистым, мягким и густым волосам, пахнущим чем-то цветочным… Затем по покатым плечикам, еще не обнаженной спине… Но затем мои ладони устремляются к распашному вороту ночной рубахи. Она очень удобна для кормления, потому как в ней легко освободить от одежды заметно более пышную и высокую, чем до беременности, грудь. Прикосновения к ней поначалу кажутся просто обжигающими. И от них по всему телу словно расходятся электрические разряды…

А затем вниз по тонкой девичьей шее к пахнущей сладким молоком груди устремляются и мои губы.

Наконец, вдоволь наласкавшись (когда меня самого уже начинает аж потряхивать от сумасшедше-сладких мгновений близости), я вновь припадаю к устам жены, дразнящей меня шалым и одновременно с тем счастливым взглядом. В то время как руки мои начинают поднимать вверх полы ночной рубахи, скользя по гладкой, бархатистой коже стройных женских ног… Скользят вверх, пока не задирают ткань уже выше пухленьких, также заметно и приятно округлившихся после беременности ягодиц – столь ладно ложащихся в мои ладони, что их просто невозможно не стиснуть, прижимая к себе жену!

Не отрываясь от губ любимой половецким поцелуем, я привлекаю ее к себе – и каждый раз наслаждаюсь тем, что у меня впереди столь много времени (целая ночь!), что я могу позволить себе не спешить, выждать, когда супруга окончательно расслабится и сама чуть подастся вперед, словно бы говоря – «пора».

А затем мы становимся единым целым – и теперь в моей памяти отпечатывается каждый миг совершенно волшебной, сказочно сладкой близости, освещенной мерцающим огоньком лампады.

Как же восхитительно прекрасно дарованное нам Господом таинство продолжения рода!

Впрочем, понести еще одного малыша, пока женщина кормит, практически невозможно – по крайней мере, месяцев до шести точно. Поэтому пока мы просто жадно наслаждаемся друг другом… Когда это возможно.

Удивительная это штука – большие посты и постные дни. У подавляющего большинства моих современников постящиеся люди вызывают лишь снисходительные усмешки, а супружеский пост – и вовсе скабрезные шутки. Но не все так однозначно, как кажется на первый взгляд.

На самом деле Церковь во время поста призывает к посильному воздержанию (обязательному перед причастием), но отнюдь не запрещает близость в принципе. Понятное дело, что, к примеру, после разлуки, вызванной теми или иными причинами, супругам воспрещать быть друг с другом просто глупо. А порой бывает и так, что долгий, длительный пост вроде Рождественского и Великого порождает такую страсть, что лучше притушить ее супружеской близостью, чем изводить томящегося мужа (или жену) воздержанием… Но, естественно, не в первую неделю Великого поста и не в Страстную седьмицу – и, конечно, не в канун двунадесятых праздников вроде Воскресения Христова или Рождества.

Но вот что я скажу по личному опыту. Когда я вернулся из Булгара, мы с женой несколько дней не отрывались друг от друга. Однако чем чаще между нами случалась близость, тем более блеклой на эмоции и ощущения она казалась. И когда на следующей седьмице Ростислава попросила все же выдержать пост вечером вторника и четверга, я вдруг обратил внимание, что короткое воздержание возвращает близости былой накал чувств.

А ведь длинные посты, как видно, и вовсе делают ее необыкновенно желанной и практически столь же яркой на эмоции, словно и в первый раз. Заодно тренируя и силу воли…

И хотя я прекрасно понимаю, что измены и следующие за ними разводы случаются по совершенно разным причинам, все же, как мне видится, это происходит чаще всего из-за пресыщения супругов друг другом. Этим же пресыщением можно объяснить и то, что супруги привносят в свою жизнь всяческие извращения – когда безобидные с виду, вроде «неестественной близости» (хотя такой грех, к примеру, может стать причиной бесплодия) или покупок всяких там «игрушек». И до откровенно страшных грехов, кои совершают так называемые «свингеры», одним махом разрушая всю духовную жизнь супругов и все настоящие чувства.