В отличие от меня, именно мой однофамилец и был кадровый офицер, окончивший «военку». У него семья. Дочери два года. Жена имеет свой бизнес. В общем, ехать ему, ну, никак. Потому и нашел он меня. Предложил неплохие деньги. Уверял, будто в армейском бардаке, шесть месяцев предстоящей командировки, мне запросто удастся перекантоваться.

А я и без денег, был готов мчаться на Кавказ. Надо полагать, что того парня мне сам Бог послал. Короче, под натаскал он меня малость. Придумали мы с ним и легенду, о якобы возникшей путанице с документами. После чего, и обменялись мы с ним своими «мандатами».

– Ах, вот оно что!.. – присвистнул Князев. – …Выходит ты, сучёнок, эту «кашу» сам и заварил. И где же сейчас тот? Ну, второй Побилат.

– Не знаю. Возможно, жене своей помогает. Однако, товарищ майор. Прошу учесть и тот факт, что по прибытию в расположение части, я во многом тотчас признался Лютому. Да и от вас, ничего не скрыл. Посему и вины за собой, я особо не чувствую.

– Знаешь, студент? А ведь ты меня вовсе не убедил. Народные мстители, здесь тем более не требуются. Наломаешь ты сгоряча дров, а мне потом отвечать. Да и нет у меня никакого желания, брать на душу лишний грех. Не поверишь? Но тут иногда стреляют. – усмехнулся Валерий. А после, с предельной серьёзностью добавил. – Пацан, ты хоть чуть-чуть представляешь, что такое: настоящая война? Поговорил бы, для начала, со своими подчинёнными – солдатами, участвовавшими в боевых действиях.

– На эту тему они предпочитают помалкивать. – с грустью пробурчал под нос Побилат.

– Ты, случаем не задумывался: почему? А впрочем, даже то, что видели эти ребята, чепуха в сравнении с настоящей войной или с тем, что ждет этих парней после службы. Потому как война ломает; засасывает; приучает к определённой, самой страшной зависимости. И, в конечном итоге, медленно и совсем незаметно уничтожает человека изнутри.

– Не понял. – похоже Побилат, действительно, не сразу сообразил к чему это клонит Князев.

– Давай-ка, парень, чтоб не выглядеть в твоих глазах «тупым солдафоном», живущим исключительно по уставу, я попытаюсь тебе (человеку с высшим образованием) кое-что сейчас разжевать. – Валерий усадил лейтенанта за стол напротив себя, после чего и продолжил. – Надеюсь, ты не станешь спорить с тем, что на войне легко приобретаются навыки выживания в экстремальных условиях? В то же время, напрочь исчезает умение жить нормальной человеческой жизнью. Для многих пацанов, война не закончится Чечней или Кавказом, она будет продолжаться до самой смерти. Потому как психология войны необратимо перестраивает наши мозги. Здесь, как с алкоголем или табаком. Легко сделать первую затяжку, выпить первую рюмку и практически невозможно отказаться от последней сигареты или последних ста граммов. Солдаты прошедшие пекло (за редким исключением), вернутся домой уже другими. Слышал что-нибудь, об «афганском синдроме»?

– Ну, вроде как.

– Уверяю тебя, что «чеченский синдром» обещает быть намного страшнее. Афганские моджахеды остались там, за границей Таджикистана. В определённой степени о них можно и забыть. Тогда как чеченские боевики, могут объявиться где угодно. По сути, они граждане России. А кроме того, большинству россиян, как впрочем и многим военнослужащим, до сих пор не понятно, за что и против кого мы здесь сражаемся. Потому, и домой мы вернемся, в определённой степени, непонятыми.

Если попытаешься возразить мне: дескать, в отличие от многих, у тебя имеется конкретная цель: отомстить за брата. При этом, ты всерьёз намереваешься ввязаться во всё это дерьмо. Тогда будь готов и к тому, что на Родину ты вернешься с особым жизненным опытом. Опытом хищника, а быть может, и с напрочь свёрнутой башкой. Опять же, если ещё повезет вернуться. В чем я весьма сомневаюсь.