В обыденной жизни, то есть, без какого-либо экстрима и гиперстрессов, человек довольствуется рациональным мышлением, основанном на повседневной или оперативной памяти. Эта самая память имеет как свои преимущества, так и скрытые недостатки. Дело в том, что повседневная память, проявляя свой рационализм, со временем, как бы избавляется или самоочищается от всего негативного и малоприятного, откладывая этот чёрный «груз» опыта, словно ненужный хлам, в дальний чулан подсознания, в ту самую долгосрочную память.

На поверхности «повседневного» остается лишь самое яркое, доброе, светлое… Короче то, о чем всегда приятно вспомнить. Ведь каждый из нас отлично помнит своё счастливое детство, при этом, совершенно забывает о первых синяках и ссадинах, а так же о слезах, с ними связанных.

Быть может, благодаря именно этой универсальной природной защите, люди и не сходят с ума, таская в себе все пережитое, услышанное, увиденное, постоянно зацикливаясь на бесконечных душевных терзаниях, из-за ошибок и просчётах, допущенных при накоплении данного опыта. Отсюда и выражение: дескать, время лечит. А точнее было бы сказать: оперативная память помогает забыть.

Вот и наш герой, майор Князев, подписывая новый контракт, пожалуй, совсем недооценил гибкость и рациональность свойств своей памяти. За пару лет мирной жизни, он успел подзабыть все мрачное и отвратительное, отождествленное в лаконичном и ёмком слове: ВОЙНА. Как бы, сами собой стерлись из его памяти погибшие товарищи, нестерпимая боль ранений, насквозь пропитанная потом одежда и хруст земли на зубах, после очередного взрыва…

Военный «Урал» песочно-зелёного цвета, один из десятка гружёных машин, двигавшихся в единой колонне, медленно приближался к окрестностям Веденского района. Майор приподнялся с насиженного места, размял затекшие ноги и через узкое смотровое оконце бронированной будки грузовика, выглянул на свет Божий.

Огляделся и почти сразу его внимание привлек худощавый мальчишка, одиноко стоявший на обочине дороги и пристально наблюдавший за проходящей мимо него кавалькады военного транспорта. Был тот десяти-двенадцати летний пацан, естественно, чеченским отпрыском. Детей славянских национальностей, вы вряд ли здесь встретите, по крайней мере, в ближайшие лет десять-двадцать.

Скорее своим внутренним чутьем, нежели каким-то иным чувством, Князев вдруг уловил во взгляде того юного джигита (наверняка, воспитанного на рассказах и легендах о Шамилях, да Джохарах), несвойственную его возрасту серьёзность и вдумчивость. Да, и стоял он на данном участке дороги, вероятней всего, вовсе не случайно. И, уж точно, не из детского любопытства провожал он сейчас каждую военную машину, своим сосредоточенным взглядом, будто пытался запомнить и унести с собой, как можно больший объём, из полученной только что информации.

Все та же внутренняя интуиция подсказывала майору и о том, что ничегошеньки, абсолютно ни черта, за время его отсутствия в головах чеченцев, похоже, так и не изменилось. И вообще, могло ли такое произойти?

Быть может, этот народ и не настолько (как, к примеру, их предки) пропитан нынче ненавистью к России. Однако каждый из них боится быть непонятым своими же соплеменниками. И в ещё большей степени они опасаются впасть в немилость вожаков-лидеров (читай, полевых командиров) своих тейпов.

Ещё по прошлым командировкам Князев знал, что днём эти рядовые жители горной республики могут запросто быть вполне миролюбивы и покладисты. Тогда как ночью, эти же послушные и лояльные к федеральным властям люди, с оружием в руках беспрекословно исполнят любой приказ бандитов или самостоятельно отомстят за смерть своего родственника. Потому как, это местный, общепризнанный закон. Ведь свой менталитет и жизненный уклад они пронесли через века, и вряд ли, в ближайшем будущем смогут от него отказаться.