– Согласен!.. – кивнул головой Князев. Перед его глазами всё ещё стояла жуткая картина, расправы Литвина с дерзким хохлом. – …Мне действительно нужен небольшой тайм-аут!

– Вот и отлично. Теперь ты, Литвиненко!.. – Сергей хмуро глянул на Александра. – …Ещё одна подобная выходка и я сам пристрелю тебя, без суда и следствия!

– Признаю, не сдержался!.. – не поднимая глаз, согласился Сашка. – …Более не повториться!

– Что ж… Будем считать, что на этом наш короткий «разбор полётов» окончен!.. – подытожил Минин. – …А теперь, пойдёмте и спокойно допросим пленных… – бывший звонарь не упустил случая для шутки. – …Пока наш Литвин их сдуру всех не положил! Ведь мы, до сих пор не знаем, с кем именно имеем нынче дело!..

Пока российские добровольцы решали свои сугубо внутренние, психологические и эмоциональные проблемы, четверо связанных пленных по-прежнему прибывали в полном неведении относительно своей дальнейшей судьбы. Ко всему прочему, прямо перед ними до сих пор лежало мёртвое тело их бывшего командира с размозжённой головой.

После жуткой расправы, спонтанно учинённой одним из представителей противоборствующей стороны, их разум по-прежнему терзали тяжёлые мысли. Со страхом и неподдельным ужасом пленные ожидали, когда (и главное, чем) закончится совещание русских мужиков, отошедших на окраину поляны. Экипированы они были серьёзно, по-военному. Определённо имели боевой опыт, потому как умудрились подобраться к их лагерю практически незаметно; грамотно расставили свои позиции и в лёгкую перемолотили большую часть отряда.

Однако самым страшным для пленных, похоже, стало упоминание о российском спецназе. Скорее всего, перед их глазами пронеслась круговерть многочисленных сюжетов военной хроники новостных украинских каналов, делавших особый акцент на изысканной безжалостности и предельной жестокости российских карательных органов.

Для этих переросших тинэйджеров, воспитанных на примере сомнительных национальных героев и ненависти ко всему советскому и пророссийскому, попасть в лапы ужасного и могущественного монстра под названием КГБ непременно означало быть обречёнными на долгую и мучительную смерть. Тут, хочешь ни хочешь, а невольно запаникуешь.

– Хотелось бы мне знать, о чём именно говорят сейчас эти москали?.. – обращаясь к своим товарищам по несчастью, тихо произнёс один из пленных. – …Какое решение собираются принять эти головорезы?

– Надо полагать, сейчас обсуждается наша дальнейшая судьба! – грустно ответил ему второй.

Четверо пленных, своими собственными глазами видели противника в действии. То есть, воочию могли наблюдать за тем, как те самые военные, ныне отошедшие на окраину поляны, напропалую мочили «ни в чём не повинных гарных украинских хлопцев». Отсюда и вариант с их ближайшим расстрелом, рассматривался пленными, как самый на тот момент реалистичный. Потому и вслушивались молодые люди в долетавшие до их слуха реплики; потому и впали они в полную прострацию, когда там, на окраине поляны один из бойцов вдруг рявкнул: дескать, сам пристрелю без суда и следствия!.. Причём, данная фраза была вырвана из общего контекста, который так и остался, не услышан пленными.

Когда же минутой спустя, «москали» направились в их сторону, кое у кого из украинской молодёжи, так и вовсе потемнело в глазах.

– Итак, начнём с главного!.. – на правах делегированных полномочий, Владимир Петрович приступил к допросу. – …Кто вы и откуда?

Поначалу Михеев собирался предупредить пленных о том, что их дальнейшая судьба будет целиком и полностью зависеть от правдивости и искренности их ответов. Однако в том предупреждении вовсе не было особой необходимости. Потому как граждане нэзалэжной и без того, принялись наперебой выкладывать информацию, которой каждый из них владел.