Мне кажется, в тот момент я был на волоске от того, чтобы выскочить из своего укрытия и избить их обоих. И лучше бы я именно так и поступил. Я испытывал невыносимые мучения, моя голова гудела, как колокол. Я представлял себе руку другого, скользящую по волоскам внизу живота Одиль, ласкающую ее бедра, пытающуюся проникнуть как можно глубже, а до меня доносились обрывки фраз, прерываемые вздохами:

– Нет, не сегодня вечером… Мы же договорились о правилах… Впрочем, вы не сможете…

Это длилось пять или десять секунд, которые показались мне вечностью. Наконец она сделала резкое движение, я услышал несколько шагов, ее шагов. Должно быть, она опомнилась. Вскоре послышался голос Лаборда:

– Успокойтесь. Я совершенно не намерен овладеть вами. Я подожду, пока вы сами себя мне предложите, по собственному желанию. Моя рук оставила убежище под вашим платьем. Больше я вас не трону.

Он подошел к ней.

– Признайтесь, однако, что вам было страшно. Вы боялись и меня, и себя, потому что…

Он засмеялся.

– Обычно женщины ограничиваются тончайшей паутинкой трусиков, а вы надели. Как я успел заметить, не меньше трех пар. Чтобы скрыть деликатный рельеф или чтобы помешать моей руке добраться до вас? И каждая пара плотнее и теснее другой?

Она тоже начала смеяться, но ее смех был явно деланным. Должно быть, она покраснела.

– Это инквизиция! Я пожалуюсь мужу…

– Ба! Он отныне так мало значит…

Мои ногти непроизвольно глубоко впились в ладони.

– Признайтесь, что ощущения, которые вы испытали сегодня вечером, очень приятны и неожиданны. Я здесь, притаившись, ждал, когда вы окажетесь рядом со мной. Вы приближаетесь, ваши нервы напряжены, вы почти готовы закричать. Вдруг мои руки протянулись к вам, вы стиснули ноги, но было уже поздно. Я уже проник туда, куда хотел. Начнем снова?

На сей раз ей удалось замаскировать свое волнение насмешкой:

– Найдите мне лучше этот единственный в комнате стул. У меня ноги подкашиваются. Ну и воображение у вас!

– Это упрек?

– Нет, раз я все еще здесь. Видите, я говорю совершенно безумные вещи. Вы знаете, что лишили моего мужа развлечения? Мы собирались в кино…

– И тут позвонил я. Вы сожалеете об этом?

Она уклонилась от ответа.

– Я сказала ему, что вы звонили по поводу бриджа, и что я пригласила вас на завтра…

– Это помешает нам возобновить все завтра вечером. Жаль!

– Я же не могу ссылаться каждый вечер на мигрень, чтобы никуда с ним не ходить и добиваться одиноких прогулок в парке. Впрочем, я подумаю, прежде чем что-то возобновлять.

– Угрызения совести?

– Возможно.

– Простите. Обычно угрызения совести бывают после.

– Договоримся сразу. что я не такая, как другие, потому что у меня они – до.

Она сделалась серьезной.

– И подумать только, что у нас нет даже такого оправдания, как любовь! Мы не любим друг друга, вы сами много раз мне это говорили. Вы меня не любите, я тоже вас не люблю. Тогда все это только ради того, чтобы…

Я должен был напрячь слух, таким тихим стал ее голос.

– Я не узнаю себя. Все, что я думала об этом раньше, рухнуло. Я никогда не подумала бы, читая ваше первое письмо, что приду к этому так быстро.

Она сделала попытку засмеяться.

– Должно быть, во мне есть другая женщина. И это именно она пришла сюда сегодня вечером.

– Конечно, она. А поскольку она здесь, могу ли я попросить у нее залог прихода на следующее свидание?

– Продолжайте. Она потом посмотрит. О чем идет речь?

– Собственно говоря, это не один залог, а два или даже три…

– Три! Бог мой!

Она снова засмеялась, но в ее смехе явно сквозило нетерпение.

– Похоже, вы предпочитаете все делать сериями. Что ж, я вас слушаю…