Не двигаясь, Эрл выдавил хриплым, низким баритоном: «Чем, по-твоему, ты занимаешься?»

«Выполняю обязанности. Закончила уборку в Плезонсе. Теперь очередь твоей спальни».

Эрл взглянул на настенные часы: «В семь утра?»

«Почему нет? Чем скорее я управлюсь, тем скорее смогу заняться своими делами».

«К чертовой матери твои дела! Убирайся, пока не получила по башке!»

«Никуда я не пойду, сэр. Я – в высшей степени решительная особа. Когда я заканчиваю работу, для меня нет ничего важнее свободного самовыражения».

«Пошла вон!»

«Я – артистка и художница. Может быть, в этом году стану поэтессой. Или танцовщицей. Из меня получится чудесная балерина. Смотри!» Она попробовала сделать пируэт, но при этом по инерции поднялась к потолку – достаточно изящно, об этом она позаботилась.

Оттолкнувшись от потолка, она снова встала у кровати: «Если бы на мне были магнитные туфли, я могла бы так вертеться полтора часа кряду. Гран-жетé еще проще…»

Эрл приподнялся на локте, набычившись и часто моргая – так, будто собрался вот-вот на нее наброситься: «Либо ты сошла с ума, либо обнаглела настолько, что ведешь себя, как сумасшедшая!»

«Ни в коем случае! – отрезала Джина. – Я веду себя исключительно вежливо. На этот счет могут существовать различные мнения, но это еще не значит, что ты обязательно прав».

Эрл снова откинулся на подушку. «Спорить тебе придется со старым Веббардом, а не со мной, – промычал он. – А теперь – последний раз говорю – пошла вон!»

«Я уйду, – сказала Джина, – но ты об этом пожалеешь».

«Пожалею? – голос Эрла повысился на октаву. – Почему бы я об этом пожалел?»

«Ну, предположим, я обижусь и скажу господину Веббарду, что хочу уволиться?»

Эрл процедил сквозь зубы: «Сегодня поговорю с Веббардом – может быть, тебя уволят… Чудеса в решете! – с горечью сказал он самому себе. – Страхолюдные горничные вламываются ни свет ни заря!»

Джина изумленно уставилась на него: «Страхолюдная? Это ты про меня? На Земле меня считают очень привлекательной девушкой. И мне всегда прощают, если я причиняю кому-то беспокойство – так, как сейчас – потому что я хорошенькая».

«Теперь ты на Станции Эйберкромби, – сухо отозвался Эрл. – Здесь, слава богу, другие порядки».

«А ты и сам неплохо выглядишь», – осторожно заметила Джина.

Эрл сел на кровати, его лицо налилось кровью от гнева. «Убирайся! – заорал он. – Ты уволена!»

«Пшш! – пожала плечами Джина. – Ты не посмеешь меня уволить».

«Я? Не посмею? – угрожающе спросил Эрл. – Почему бы я не посмел?»

«Потому что я умнее тебя».

Эрл гортанно хмыкнул: «Почему ты так думаешь?»

Джина рассмеялась: «Ты был бы приятным собеседником, Эрл, если бы не был таким недотрогой».

«Хорошо, сначала обсудим этот вопрос. Почему ты считаешь, что я – недотрога?»

Джина пожала плечами: «Я заметила, что ты неплохо выглядишь, и у тебя сразу перегорел предохранитель». Она сдула с ладони воображаемую пушинку: «На мой взгляд, только недотроги обижаются на такие замечания».

Эрл мрачно улыбнулся – в этот момент он напоминал выражением лица Фозерингея. Если на него надавить слишком сильно, Эрл мог взорваться. Но в этом отношении он был далеко не так опасен, как Ансель Клеллан, например. Или как Фьоренцо. Или как Весельчак Макклюр. Или как Фозерингей. Или как она сама, в конце концов.

Эрл неотрывно смотрел на нее – так, словно видел ее впервые. Именно этого она хотела.

«Так почему ты думаешь, что ты умнее меня?»

«О! Кто знает… Разве ты умный?»

Глаза Эрла метнулись в сторону двери, ведущей в кабинет; на мгновение по его лицу пробежала волна удовлетворения: «Да, я умный».

«Умеешь играть в шахматы?»

«Конечно, я умею играть в шахматы! – воинственно отозвался он. – Я – один из лучших ныне живущих шахматистов!»