Диплом не развеял сомнений миссис Адамс.
– А у вас есть штучка, которую носит доктор Гиффорд? – спросила женщина. – Она на шее у него всегда висит.
Индия вынула из саквояжа стетоскоп и показала пациентке.
– Ладно, убедили. Раз у вас есть такая же штука, значит вы и впрямь врач.
Индия улыбнулась:
– Теперь расскажете, что́ вас беспокоит?
– Ребенок в животе – вот что. Боли просто жуткие. Доктор Гиффорд прописал мне лауданум. Сначала помогало, но потом перестало.
– Пузырек при вас? Можно взглянуть?
Миссис Адамс послушно достала из кармана пузырек. Индия посмотрела на этикетку. Лауданум. Настойка опия, которую обычно не прописывали беременным.
– Миссис Адамс, как давно вы это принимаете? – спросила Индия.
– Где-то месяца три.
– А какой у вас срок беременности?
– Месяцев пять. Может, шесть.
Индия кивала, одновременно листая историю болезни миссис Адамс. Странно, что там не было никакого упоминания о беременности. Только записанные рукой доктора Гиффорда жалобы пациентки на боль и общую слабость. Вначале он прописал женщине слабый раствор лауданума, но постепенно увеличивал дозировку. Индия провела миссис Адамс в смотровую, попросила раздеться и лечь на стол. Пациентка громогласно недоумевала: зачем? Доктор Гиффорд никогда ее не осматривал. Однако спорить не стала и разделась. Едва увидев голые руки миссис Адамс, Индия сделала над собой усилие, сохраняя нейтральное выражение лица. Женщина была невероятно худая. Кожа да кости.
– Вы хорошо питаетесь? – на всякий случай спросила Индия.
– Не тянет меня сейчас на еду. Подташнивает. Но такое не редкость, когда носишь ребенка.
– Да. Тошнота – обычное явление, – согласилась Индия.
– Мне ли не знать? Девять раз беременела. Родила пятерых. Каждая беременность была тяжелой, но эта совсем никуда не годится. Жутко устаю. Бывают дни, когда сплю на ходу. Однажды у плиты заснула. Чуть фартук не спалила.
– А как спите?
– Плохо. На боку спать больно, а на спине – неудобно.
– Миссис Адамс, сколько вам лет?
– Сорок шесть. Вот уж не думала, что в таком-то возрасте снова залечу. Месячные закончились. Решила, настала у меня женская перемена. Потом кровь начала течь понемногу. Это меня и насторожило. При перемене никакая кровь уже не течет.
– Вы позволите осмотреть ваш живот?
Миссис Адамс кивнула. Индия расстегнула пуговицы на камисоли пациентки и ослабила тесемки нижней юбки. Вместо равномерного, симметричного вздутия, характерного для беременного живота, Индия увидела странный ком. Она стала ощупывать живот, начав с верхней части и двигаясь ниже, ко дну матки. Индия старалась ощутить хоть какой-то признак плода в животе: голову, локоть или пятку. Ничего. Она полезла в саквояж за акушерским стетоскопом: деревянным предметом, внешне похожим на велосипедный клаксон. Индия приставила грушевидный конец к животу миссис Адамс и прильнула ухом к раструбу. И снова ничего. Да, внутри миссис Адамс что-то росло. В этом Индия не сомневалась. Но только не ребенок.
– У меня там все в порядке? Ничего опасного? – поинтересовалась пациентка.
– Вы что-нибудь знаете о гинекологическом зеркале? – спросила Индия, уклоняясь от ответа, и женщина покачала головой. – Это устройство позволяет врачам осматривать детородные органы. Вы позволите?
Миссис Адамс открыла рот и высунула язык.
– Вы… вы, наверное, меня не поняли, миссис Адамс. Мне нужно осмотреть… противоположную часть вашего тела.
– Это как?
– Мне необходимо осмотреть ваше влагалище. Без этого я не смогу понять, что́ там у вас внутри.
Миссис Адамс села на столе.
– А это еще зачем? Шутки решила со мной шутить, грязная обезьяна? Я пять раз рожала и ни о чем таком не слышала! Значит, вот чему вас учат в этой вашей медицинской школе? Произносить грязные словечки и глазеть на чужие срамные места?