– Очень надеюсь, что вы знакомы с новыми танцами из Италии, леди Розамунда, – заметила Мэри Хауард: ее расширенные глаза – сама забота! – Изящные повороты на танцевальном полу для королевы много значат.

– Очень мило, что вы беспокоитесь обо мне, мисс Хауард, – преувеличенно вежливо ответила Розамунда, – но у меня дома был учитель танцев, так же как и учитель игры на лютне и клавесине. И был репетитор по латыни, испанскому, итальянскому и французскому.

– Жаль, что не шведскому, – поджала губы Мэри Хауард. – В этот сезон они – воодушевление двора.

– Как будто сама знает разницу между «Ja» и «Ney», – прошептала Анна Розамунде. – Главное «Ja» – на случай, если появится шанс ответить мистеру Густавсену. Жаль только, что он на нее ни разу не взглянул.

Розамунда засмеялась, но тут же укротила свое хихиканье, потому что увидела, как к ним подплывает королева, а шотландский секретарь Майтланд держит ее под руку.

– Мисс Перси, – произнесла королева, – секретарь Майтланд спрашивает, не соизволите ли вы быть его партнершей в этом танце?

– Да, ваше величество. – Анна склонилась в реверансе.

– И леди Розамунда, – продолжила королева, переведя свой яркий взгляд на Розамунду. – Надеюсь, вы прибыли ко двору готовой к танцам?

– Да, ваше величество. – Розамунда повторила за Анной реверанс.

– Тогда надеюсь, вы станете партнершей мистера Макинтоша. Он уже доказал, что в танце очень легкий на ногу.

Высокий широкоплечий Макинтош с гривой рыжих волос и коротко подстриженной рыжей бородой поклонился ей и протянул руку.

Розамунда позволила ему вывести себя в танцевальный круг, впервые почувствовав себя уверенной с тех пор, как ступила в Уайтхолл. Уроки танцев были единственным светлым пятном среди ссор с родителями и слезами из-за того, что ее разлучили с Ричардом. Ее учитель говорил, что у нее врожденное чувство танца, не то что к светским беседам, которые давались ей с трудом.

Но танец не начнется, пока королева не займет свое место в первой паре танцующих. А ее величество обходила комнату, составляя пары, которым, как казалось, не хотелось танцевать вместе.

– Леди Розамунда Рамси, – любезно произнес мистер Макинтош, будто почувствовав ее застенчивость. – Ведь Рамси, как я думаю, шотландское имя.

– Возможно, много лет назад, – ответила Розамунда, – у моего прапрадедушки было поместье на границе.

«Из которого ему нравилось совершать набеги на своих шотландских соседей, за что дедушка королевы наградил его плодородными землями на юге и титулом графа. Но об этом вряд ли было уместно упоминать в светской беседе с шотландцем!»

– Выходит, вы моя соотечественница, – продолжал он.

– Я никогда не видела Шотландию.

– Так вы новенькая при дворе. Я непременно запомнил бы такое прелестное лицо, если бы встретил раньше.

– Вы очень добры, мистер Макинтош, – засмеялась Розамунда.

– Нисколько. Я только сказал правду. Недостаток шотландцев – у них нет таланта к придворной трескотне. Вы самая прелестная леди в этом зале, леди Розамунда. Я должен говорить правду.

Розамунда снова засмеялась, рассматривая его шафрановый с черным камзол и приколотую к высокому воротничку жемчужную эмблему Шотландии – чертополох. Чертополох конечно же символизировал его службу королеве Шотландии, то есть леди, наиболее одаренной к придворной риторике, о чем Розамунда знала из разговоров.

– Вы не могли бы уронить чести любого двора, а не только такого прекрасного, как я слышала, который держит в Эдинбурге королева Мария.

Он тоже засмеялся:

– Ого, леди Розамунда, я вижу, вы уже научились льстить. Королева Мария действительно держит восхитительный двор, и мы гордимся, что служим ее интересам здесь.