Меня сделали квартирьером и направили в тыл, в Винницу, километров за шестьсот. Дали мне лошадь, и Чашин, новый командир полка, говорит:

– Мы здесь сами будем управляться, заявку сделали, чтобы вагоны грузить. А тебе, как ротному командиру, даю впридачу к винтовке еще наган и лошадь, и ехай куда хочешь, готовься к приезду полка, потому что мы решили ехать через Винницу.

Я даже сейчас еще удивляюсь, какой же я квартиръер, если не знал, где и когда для полка снимать квартиру.

Но я приказ получил и поехал. Ехал ночами, когда стемнеет. Как я не боялся, что меня застрелят в одно прекрасное время?

И вот однажды вдруг стоп! – перетянута веревками дорога, по которой я ехал, лошадь остановилась. И сразу гул голосов, и встают из кустов несколько десятков человек.

Меня сразу задержали, проверили документы и отправили в деревню. Оказывается, деревня эта восстала, а местный помещик засел в имении. Меня решили судить. Но не могли определиться, как со мной поступить. Они все вооружены, несколько сот домов в деревне. В конце концов суд постановил: возвратить винтовку и обязать жить в этой деревне, а когда пойдут брать фольварк – имение, – я должен буду участвовать с ними в штурме.

Я понял, что попал в руки партизан и лучше не перечить. Но через некоторое время они поверили, что я квартирьер, мне надо ехать в Винницу, и отпустили, отдав оружие и документы.

– Примерно через месяц приезжаю, наконец, в Винницу, и не знаю, что делать дальше. Чашин, когда я уезжал, дал мне инструкцию:

– Когда дело осложнится, и вас станут задерживать, или что-то в этом роде, то, в крайнем случае, если сложится неблагоприятная ситуация и, может, задержат, а может, наоборот, бежать будет нужно, то лошадь вы можете продать.

Ведь зарплату-то мне никто не платил, а я как-то и на что-то жить должен был. На первое время мне дали несколько сотен рублей, а дальше… Разрешили мне лошадь продать. И тут, когда я подъехал к Виннице, я понял: лошадь здесь и девать-то некуда. Тем более, оказалось, никто не знает, когда прибудет сюда наш полк. Ну, я и продал все. Седло продал, лошадь, пришел к коменданту пешим и говорю:

– Я квартирьер из второй стрелковой дивизии, она должна сюда прибыть. – Рассказал ему все и спрашиваю, когда будет здесь наша часть. И тут оказывается, что я не первый, уже были переговоры с представителями части, прибывшими прямо по железной дороге. Их даже на время задержали, но они заявили, что если их немедленно не отпустят, представители части, оставшиеся на свободе, вернутся в дивизию, и она придет сюда все равно, только разгонит здесь всех и разрушит железнодорожную станцию. Тогда местные власти согласились пропустить наш эшелон…

Мне оставалось только ждать. И, наконец, однажды ночью пришел-таки наш эшелон.

– Пап, а ты квартиры-то им нашел?

– Нет, в должность квартирьера не всегда входит снятие квартир. Мне просто нужно было находиться впереди по движению и разведывать все. Причем никто не знал, что там, впереди. Поэтому мне и лошадь разрешили продать, если что.

Так вот, пришла наша часть. Даже еще не собственно в Винницу, но Винница, как ты помнишь, согласие уже дала, когда другие квартирьеры ее припугнули, приехав целой делегацией с ультиматумом: либо пропускайте, либо мы вас всех завтра разгромим.

Вот такая была ситуация. С одной стороны, железная дорога – государственная, имеет важное значение. Но кому она принадлежит? Произошел переворот. Кому служат солдаты? Никто часто не знал, какая часть едет, большевистская или служит другому знамени. Знали только, что едет в Тамбов и у нее есть командир. Никто даже не знал, какой это командир, настоящий или, как у нас, выбранный, как Чашин.