Подбегает волк к лесу, видит: лиса по снегу валяется, стонет да охает.

– Что ты, кума?

– Ох, куманек ты мой милый! Натерпелась я за тебя страху-то; с полчаса в обмороке пролежала. Что, думаю, наделала я, несчастная? Ну, как да они убьют его, голубчика. Что я тогда буду делать одна?

Волк поверил, что кума от чистого сердца так убивается, сжалился над нею, положил на спину и понес на себе. Несет он лису, а она лежит да приговаривает:

«Битый небитого несет;

Битый небитого несет».

– Что ты там, кума, говоришь? – спросил волк.

– Ох, уж я и сама не знаю, что брежу. Голова так кругом и ходить, и в глазах туманится.

Так и донес волк лису до норы, положил на постель, а сам побежал к знакомому шубнику просить, чтобы хвост новый пришил: совестно было без хвоста-то ходить по лесу, смеяться все будут.

Жил-был бедный мужичок; сколько он ни трудился, сколько ни работал – все нет ничего!

«Эх, – думает сам с собой, – доля моя горькая! Все дни за хозяйством убиваюсь, а того и смотри – придется с голоду помирать; а вот сосед мой всю свою жизнь на боку лежит, и что же? Хозяйство большое, барыши сами в карман плывут. Видно, я Богу не угодил; стану я с утра до вечера молиться, авось, Господь и смилуется».

Начал он Богу молиться; по целым дням голодает, а все молится. Наступил светлый праздник, ударили к заутрене. Бедный думает:

«Все люди станут разгавливаться[17], а у меня ни куска нету! Пойду хоть воды принесу – ужо вместо щей похлебаю».

Взял ведерко, пошел к колодцу и только закинул в воду – вдруг попалась ему в ведерко большущая щука.

Обрадовался мужик:

«Вот и я с праздником! Наварю ухи и всласть пообедаю».

Говорит ему щука человечьим голосом:

– Отпусти меня, добрый человек, на волю; я тебя счастливым сделаю: чего душа твоя пожелает, все у тебя будет! Только скажи: по щучьему веленью, по божьему благословенью явись то-то и то-то – сейчас явится!

Убогий бросил щуку в колодец, пришел в избу, сел за стол и говорит:

– По щучьему веленью, по божьему благословенью будь стол накрыт и обед готов!

Вдруг откуда что взялось – появились на столе всякие кушанья и напитки; хоть царя угощай, так не стыдно будет! Убогий перекрестился:

– Слава тебе, Господи! Есть чем разговеться.

Пошел в церковь, отстоял заутреню и обедню, воротился и стал разгавливаться; закусил-выпил, вышел за ворота и сел на лавочку.

На ту пору вздумала царевна по улицам прогуляться, идет со своими няньками и мамками и ради праздничка Христова раздает бедным милостыню; всем подала, а про этого мужичка и позабыла.

Вот он и говорит про себя:

– По щучьему веленью, по божьему благословенью пусть царевна плод понесет и родит себе сына!

По тому слову царевна в ту ж минуту забрюхатела и через девять месяцев родила сына. Начал ее царь допрашивать. «Признавайся, – говорит, – с кем согрешила?» А царевна плачет и всячески клянется, что ни с кем не грешила: «И сама не ведаю, за что меня Господь покарал!»

Сколько царь ни допытывался, ничего не узнал.

Меж тем мальчик не по дням, а по часам растет; через неделю уж говорить стал. Царь созвал со всего царства бояр и думных людей, показывает их мальчику: не признает ли он кого за отца? Нет, мальчик молчит, никого отцом не обзывает. Приказал царь нянькам и мамкам нести его по всем дворам, по всем улицам и казать всякого чина людям и женатым и холостым.

Няньки и мамки понесли ребенка по всем дворам, по всем улицам; ходили, ходили, он все молчит. Подошли, наконец, к избушке бедного мужика; как только увидал мальчик того мужика, сейчас потянулся к нему ручонками и закричал: «Тятя, тятя!»