– Что он тут делает? – поинтересовалась я, стараясь успокоиться и унять сердце, танцующее тектоник.

– Я психолог, милая. Он – клиент, – отец наконец-то одарил меня чистым взглядом. – Чаю?

– О, – стон сорвался с губ. – К черту чай.

Затем я рухнула на стул напротив.

– А что тебя так удивило? Я же и раньше принимал всяких людей дома.

– Не в том дело, – покачала головой я. – Просто знаю этого парня.

– Знаешь? – удивился отец. – Ничего не путаешь? Откуда?

Конечно, откуда страшненькая школьница может знать богатого красивого парня? Это не кино, папа, ты прав. Но система как-то пошатнулась.

– Да так, – отмахнулась я. – Откуда он тут взялся?

– Как всегда, – мой довольный собеседник пожал плечами. – Просто позвонил. Сказал, что ему меня порекомендовали.

Тебя? Порекомендовали? Окстись!

– И все-таки?

– Ничего сверхъестественного. Чего ты так разволновалась?

Действительно, стоило только заговорить об этом безобразии в моем собственном доме, как тут же руки затряслись, а голос был готов вот-вот сорваться.

– Да ничего. Это не из-за него, – временно я решила сойти с темы. Даже попыталась улыбнуться ностальгически. – Просто встретила друга детства. Женьку. Помнишь его?

– Конечно, – отец удивленно вскинул брови и направился заваривать чай. – Как так получилось? Случайно встретились?

– Еще как… В школе. Представляешь, учусь уже вон сколько, а только увиделись, – поведала я. Даже сама немного отвлеклась. – Он тут давно учится. И футболом занимается. Кстати, от чего ты лечишь этого парня?

Отец медленно наполнил свою чашку зеленым месивом из заварочного чайника, а потом дополнил все это кипятком. Мне нравилось наблюдать, как он заваривает чай. Он обожал любой: черный, зеленый, белый, фруктовый. Я, честно сказать, любви особенной к напитку не питала, но этой маленькой церемонии научилась давно.

– Я не могу тебе сказать. Это непрофессионально с моей стороны. Фактически и практически ты посторонний ему человек.

Вот сейчас обидно было.

– Да, – театрально вздохнув, произнесла я. – Понимаю. Если бы я была врачом, то тоже непременно бы хранила свою врачебную тайну.

Отец заметно напрягся, пытаясь что-то прочесть на моем лице. Я же продолжала:

– Да… Ты не можешь сказать об этом постороннему, но будущему психологу можешь…

– Что? – папа едва не поперхнулся. – Ты хочешь быть психологом?

– А почему нет? – поинтересовалась я, отправив в рот кусочек рафинада. – Прекрасная профессия.

Конечно, я лгала, но знала, что из отца просто так веревки не совьешь.

– Рад за твой выбор. Но ты пока не психолог. И еще можешь много раз передумать. Я не скажу.

– Ну пожалуйста! – возмутилась я, скривив губы и изломив брови.

– Это противоречит врачебной этике, Ева. Если ты действительно станешь психологом или врачом, то поймешь меня.

Я надулась, нахмурилась и демонстративно отвернулась к окну.

– Фобии, – сдался мой отец. – Ничего особенного.

– И чего он боится? – оживилась я.

– Все, хватит! – папа наскреб всю свою строгость и вложил ее во взгляд. – Тебя это не касается. Делай уроки.

Фраза «Делай уроки» созвучна с «Пошла к черту». Все более чем ясно.

С театральным раздражением я задвинула табурет, на котором сидела, и выразительно взглянула на отца. Мол, еще пожалеешь, что не сказал мне ничего.

– И все-таки психологи – страшные зануды, – поставив точку в разговоре, воскликнула я и почти бегом, чтобы не развивать демагогию, рванула в свою обитель.

Фобии… Чего он может бояться? Собак? Пауков? Высоты или чего там многие опасаются? Артем не казался мне странным или вообще тем человеком, которому нужен специалист. Хотя если поразмыслить, то среди богатеньких давно идет мода на частных психологов. Вроде: «О, у нас столько проблем из-за этих денег. Одни стрессы, от которых не спасает даже белый океанский песок и покупки вроде машины, которая стоит раза в три больше, чем квартира Лаврентьевых». Чепуха. Я не верила во все эти волшебные беседы, которые заставляют тебя забыть о бездне внутри. А она тем временем с каждым днем становится все глубже. Сначала ты копаешь ее ложкой, а затем – огромным экскаватором, загоняя себя в еще большую депрессию. Если бы я верила в реальную помощь, то без сомнений обратилась бы к отцу. Но в последнее время мне стало казаться, что тут даже Бог, существуй он, был бы бессилен. Нет, ни в коем случае я не жалею себя и не пытаюсь оправдать свою астеническую слабость и меланхолическое раздолбайство. Просто я… Просто.