Эти несколько строк являются очень красноречивой иллюстрацией отношения Фрейда к Флиссу и курению: он обещает не курить, но при этом использует слово «peinlich», которое может быть переведено как «усердно», так и «мучительно». Он обещает «не утомлять» Флисса, но в то же время выражает уверенность, что состояние его сердца ухудшится (что и случилось). Это высказывание могло быть навеяно мыслями о смерти, но также и несогласием с мнением Флисса и отказом признать его утверждение о прямой взаимосвязи между сердечной симптоматикой и курением. В самом деле, ведь Фрейд говорит, что стал чувствовать себя лучше, несмотря на постоянное курение. Такая двойственность явно связана с множеством аспектов.
О курении идет речь и в следующем письме (17 ноября 1893 г.). На этот раз процветает и новый мотив, который неизменно будет возникать всякий раз, когда дилемма «курить или нет» становилась особенно острой. В нем Фрейд высказался вполне недвусмысленно, но следы мучительного внутреннего конфликта можно отыскать и здесь.
«Я не буду следовать твоим запретам [курить]; ты действительно почитаешь за великое счастье прожить долгую жизнь в таких мучениях?»
По прошествии нескольких месяцев вопрос о курении вновь обострился, возникнув в несколько ином контексте, когда 7 февраля 1894 г. Фрейд писал:
«Событие сегодняшнего дня – смерть Бильрота[32]. Как важно все-таки не пережить самого себя»[33].
Прогноз Фрейда, что его болезнь сердца заявит о себе с новой силой, целиком оправдался. 19 апреля 1894 г. он писал:
«После твоего милого письма я не стану больше сдерживаться и оберегать тебя: я чувствую, что вправе написать тебе о моем здоровье. Все научные и личные дела я отложу до конца письма.
Как всякий, кто, желая отбросить собственную критичность, оказывается вынужден подчиниться влиянию чужих указаний, я вот уже три недели совсем не курю и теперь уже действительно могу без зависти смотреть на наслаждающихся табачным дымом, вполне представляя себе, как можно без этого жить и работать. Я уже совсем было достиг такого состояния, но муки от отказа от курения оказались неожиданно велики, что, впрочем, совершенно понятно.
Пожалуй, менее понятно мое самочувствие в других отношениях. Через несколько дней отказа от курения я почувствовал себя лучше и начал излагать для тебя мою нынешнюю позицию по проблеме невроза. Затем внезапно сильно сжало сердце (буквально: Herzelend – тяжесть на сердце), и мне стало даже хуже, чем когда я курил. У меня появилась бешеная аритмия, сопровождавшаяся постоянной тяжестью, давлением и жжением в области сердца, жгучей болью в кисти левой руки, некоторая одышка – подозрительно умеренная, словно органического происхождения, – и все эти проявления долгое время продолжали заявлять о себе в приступах, которые случались у меня по два-три раза в день, сопровождаясь депрессией, заменившей мою обычную лихорадочную активность и сопровождавшейся видениями о смерти и сценах прощания. В последние два дня плохое самочувствие уменьшилось, но гипоманиакальность сохраняется, иногда, впрочем, делая мне любезность своим внезапным исчезновением (как это было прошлым вечером и сегодня в полдень) и оставляя по себе человека, который вновь уверенно рассчитывает на долгую жизнь и столь же большое удовольствие от курения.