Собрались за кухонным столом, вытащенным в комнату. Додя обиженно на всех смотрел из своего угла: такую информацию скрыть – это, конечно, подлость. Юля внезапно подхватила бразды правления. Кроме нее, особо и некому – беспрекословный авторитет был у Коли, и то первого среди равных.

Паша озадачено смотрел на календарь в телефоне. Полтора дня до локдауна. Тик-так. Тик-так. Он был поручителем, и успех ребят гарантировал его безопасность. По левой лопатке пробежался холодок.

– Можете кого-нибудь попросить? – спросил Паша.

– У тебя есть друзья, у кого лишние деньги завалялись?

– Разве что в долг…

– Мы уже взяли у твоих друзей в долг, спасибо, – процедил Кирилл. На музыканта смотрел с презрением, Паша такого взгляда простить не мог.

– Я вас из жопы вытащил, а вы мне так?

– Вытащил? Вогнал!

– Вы настолько тупые, что не понимали риски? Сомневаюсь. Все всё понимали. Кто бы вам еще столько дал с ходу? Банк? Государство? Может быть, у кого-то родственничек миллионер?

– Сам-то ты с ними не связываешься, да? На продвижение группы денег у своих друзей не брал.

– Не брал. А на вас понадеялся.

– Давайте кого-нибудь грабанем? – неожиданно прервал спор Додя.

– Что?

– Ну, ограбим. Мало в Иркутске подходящих людей? Или мест? Ограбим и отдадим долг.

– Ребят… А может, он прав? – Коля обвел всех взглядом. – Это вариант. Хреновый, но сейчас выбор между плохим и ужасным.

– Да что ужасным-то, а? Че, они убьют нас, что ли? – Глот посмотрел на Пашу.

Тот пожал плечами, довольно искренне.

– Да вы чего? Это преступление… Это тюрьма!

Для художника нет слова более мрачного. Несвобода, ограниченность, подавленность. Можно сколько угодно говорить, что свобода – она внутри, что и в клетке можно быть свободным… Да только это бравада. Из тюрьмы невозможно вернуться прежним.

Сидящие в комнате разделились.

– Предлагаю голосовать, – металлическим голосом произнес Коля.

Глот занервничал, первым проголосовал против. Юля попыталась увещевать друзей, но тщетно. Кант встал на ее сторону, проголосовал против. Паша объявил, что у него тоже есть голос, поддержал идею с ограблением, и Кирилл проголосовал против, поняв, что позиция «за» все равно выиграет. Если все сорвется, совесть у него будет спокойна.

У Паши нашелся информатор. Заплатили, тот скинул файл с наводкой. К концу изучения Глот воскликнул:

– Я все придумал! Нужен художник и актер, умеющий менять голос.

На мгновение повисла тишина. Коля с Кириллом встретились взглядами, и лицо обоих озарилось идеей.

– Витенька?

– Витенька!

Кант непонимающе посмотрел на друзей.

– Не бойся, мы не про тебя.

Виктор и Лиза, сестра Кирилла, зашли в клуб. Волосы девушки цвета еще не собранных злаков в шабаше огней приобрели золотисто-медовый оттенок, сменяемый кроваво-красным пламенем и синевой неонового коктейля. Виктор шел следом за девушкой, и эти фантасмагории его сильно изводили. Он был из тех людей, что любят порядок и доверительно относится к своим глазам. А светомузыка лгала, водила за нос, подменяла реальность.

Столики шли по периметру, расступаясь перед обширным баром. Между ним и сценой у противоположной стены находился танцпол. Люди на нем превратились в молекулы бушующего моря. Биты, соответствуя названию, били по ушам, проникали в подкорки и растворялись среди вен организма. Пройти мимо такой энергии, подпитываемой двумя сотнями человек, просто невозможно. Все растворялось и переворачивалось с ног на голову.

По углам танцпола в круглых клетках танцевали стриптиз. Две девочки для мальчиков, и два мальчика для девочек.

Кабинет директора скрывался в хитрых переплетениях коридора. Тот участок стены, слева от сцены, не подсвечивался, и с ходу бы найти проход не вышло. О том, что директор заведения явно имеет проблемы с паранойей, говорила и сеть переходов. Только до лестницы на второй этаж они свернули раз пять.