25 февраля 2020 – 31 августа 2021 года
Анна Пестерева
Журналист, обозреватель телеканала РБК. Родилась во Владивостоке, живет в Москве. Публиковалась в журнале «Дружба народов» и сборнике «Как (не) родные». Участвует в проекте «Медленные чтения» на YouTube-канале КЛКВМ by ADHD Projects.
Свет горит
– В деревне ночами так темно, что нельзя рассмотреть собственную ладонь. Даже если поднести ее прямо к лицу – вот так. Смотри, смотри – вот так. Если кто-то отпилит тебе палец, ты даже не заметишь. Проснешься утром, а у кровати лужа крови. – Девчачий голос звучал глухо, нагонял ужас перед сном.
– В темноте можно все подменить, и ты ничего не узнаешь. Проснешься, будешь думать, что твои вещи настоящие. – Второй голос не спешил, раскладывал слова. – Вещи настоящие, дом, в котором ты живешь, настоящий.
– Мы настоящие.
– Да, а на самом деле тебе все только кажется.
– И родителей можно подменить? – Третий голосок вибрировал от волнения.
– Конечно, все что угодно. Даже душу можно украсть. Скрипнула кровать – это, наверное, Ева заворочалась, навели страх на пятилетку:
– Перестаньте! Вы специально меня пугаете!
– Можно украсть судьбу!
– И что тогда? Я умру?
– Нет, ты будешь жить не свою жизнь.
– А чью жизнь я буду жить?
– Тебе достанутся чужие проблемы, а вор заберет всю твою радость.
– Да! Это как за ужином все будут есть мороженое, а ты – оливки.
– Фу
– Всю жизнь есть только оливки.
– Замолчите! Я все маме расскажу. – Голосок совсем истончился, обрывался на гласных.
Данила резко открыл дверь от себя, и та заскребла рассохшимся краем по деревянному полу. Визг и крики, комната встала на дыбы, казалось, стены, мебель, окна орали.
– Да замолчите вы! Спать пора, хватит. Иначе выключу ночник.
– Нет, нет, не надо, пап!
– Мы молчим, все!
– Накажи их, папа!
Данила пожалел младшую. Проследил, чтобы старшая – Маринка – и ее подружка, которая приехала в гости на неделю, укрылись одеялами и отвернулись каждая к своей стене. Когда скрип кроватей замолк, он притворил дверь. Глупые девчонки, двенадцать лет – дурной возраст. Думают, что бесстрашные, а сами в одиночку до туалета пятнадцать метров добежать не могут. Данила вышел на крыльцо и закурил. Первый день в деревне после трех лет отсутствия. И еще весь август впереди.
Небо было чистое, схваченное наискосок морозной коркой Млечного Пути. В конце улицы брехала собака. Почему-то в голову пришло именно это слово – «брехала». Казалось, всю жизнь можно было прожить так – рубить дрова, топить баню, вставать с рассветом, купаться в речке, верить в страшилки, смотреть на небо перед сном. Завтра они с девчонками поедут кататься на квадроцикле по полям, Лида будет солить огурцы и готовить обед – тихое счастье, с мозолями на руках, с землей под ногтями. Приятно дышалось сырым и тяжелым из-за тягучего цветочного запаха воздухом. Данила закурил еще одну. Он подносил сигарету ко рту, и огонек между пальцами вспыхивал, будто рад был кому-то, а потом затухал, обознавшись.
Данила задрал голову и нашел созвездие Лебедя. Когда-то на крыльце дома читать звезды его научил дед. И всякий раз, оказавшись на этих скрипучих ступенях, Данила искал глазами знакомые точки на небе, будто бы сверяя часы. Деда уже нет. А Лебедь и он пока на месте.
Шея затекла, Данила покачал головой вправо, влево и заметил огонек. Свет был метрах в пятнадцати и находился на краю участка или сразу же за сетчатым забором. Может быть, это его сигарета отражается в стеклянной теплице? Данила поднял руку ко рту и затянулся – напротив без движения. Не отблеск, значит, а что? «Наверное, светлячок», – подумал Данила и затушил сигарету. Огонек с той стороны продолжал светиться, раскачиваться вверх, вниз.