На пляже люди превращаются в детей, дети – в зверей, а звери – в людей: собаки в намордниках, кошки на веревочках, хомячки в клетках ведут себя чинно-спокойно, хотя явно недоумевают, как можно столько времени торчать на солнце.

Пьяный немец (пьянец) у пляжного ларька: пива ему уже не дают, закрыли створки, продавщица вышла и спряталась под навес. Но пьянец упорно стучит в окошко, царапает его, чмокает, гладит. Потом, еле шевелясь, ползет вокруг ларька. Но и там – один большой и красноречивый замок. Тогда он возвращается к окошку, бодает его лбом, трется ушами. Тщетно. Никого. Пусто. Нет материнского молока-пива, нет отцовских сосисок. Продавщица выглядывает из-за зонтов. Пьянец вскидывает руку в подобии унылого зиг-хайля, потом машет ею в бессильном отчаянии и бредет в тень пальмонады, откуда недобро светятся белки негров-разносчиков.

Говорят, что Адя Гитлер и Сосо Сталин были больны эхолалией, но что это за болезнь – никто не знает.

Бог посылает войны, чтобы человечество могло обновляться. Без войн нет ни технического, ни архитектурного, ни научного прогресса. Другой вопрос – зачем он, этот прогресс, вообще нужен, если за него надо так дорого платить? Чтоб очередной брокер мог бы быстрее слетать туда, куда его так тянет долларовая нужда? Или какой-нибудь абраморабисоломонсонштейн мог бы вдвое быстрей перекачивать нефть из Сибири в Цюрих или Лондон?

Но память у человечества коротка. Все самые страшные события попадают в разряд архаизмов лет уже через тридцать-сорок, а через пятьдесят становятся историей, где нет ни страданий, ни пыток, ни камер, ни крови, а есть только светлые имена – Рамзес, Наполеон, Ленин, Мао, которыми гордятся глупые народы…

Кто-то уходит от жизненных невзгод в запой, кто-то – в секс, кто-то – в еду. Запой – лекарство бедняков. Еда – секс старости.

Испанцы говорят, что в день с человека должно спадать столько волос (с головы, ресниц, бровей, тела), сколько ему лет. Если спадает больше – значит, процесс «дело – труба» идет ускоренными темпами.

Слово «карат» произошло от греческого «кератион», что значит «стручок рожкового дерева», вес зерен которого всегда равен 0,2 грамма. Заметив это, наши предки стали взвешивать алмазы с помощью этих зерен. Потом зерна исчезли, появились весы, но слово осталось. И алмазы, конечно. Что победит в будущем? Слово, конечно, тверже пирамид и острее топора, но с помощью алмазов его легко смягчать и тупить.

Оказывается, по легенде, город Барселону основал Ганнибал. Он дошел в своих походах до этих мест, заложил город и назвал его в честь своего отца, которого звали Барка.

Когда архитектора Антонио Гауди спросили, почему он так долго строит свой храм, он ответил:

– Мой заказчик – Господь Бог, а ему спешить некуда!

На доме Гауди в Барселоне: колонны – слоновьи ноги, балконы – маски, перекрытия – кости, трубы – уши-туши, крыша – рыбья чешуя.

Странная надпись мелом на мшистой стене церкви: «tit, titan, titanik, titanikum».

Все встреченные в Испании бывсовлюди отвечают о своих занятиях более чем туманно, сдержанно и расплывчато: «транспортировка сырья», «снабжение продуктами питания», «поставка запчастей», «контроль за качеством». Что и откуда – не уточняется. Все очень следят за своей речью – на всякий случай. В советское время люди были куда более открытыми и откровенными, несмотря на все КГБ. Им было, в сущности, нечего скрывать, все жили примерно одинаково. Сейчас надо скрывать все – нищета и богатство одинаково отвратительны для окружающих, но опасностей для богачей куда больше, чем для бедняков.

На экскурсиях наши люди сбиваются в ненавязчивые кучки, в центре каждой хлопочет словоохотливая женщина средних лет, которая уже все повидала, всюду была и знает несколько слов на нескольких языках. Она уверенно ведет за собой народ, который много ест, все хочет посмотреть, всюду успеть и все подешевле купить.