– Красавица! – говорили иной раз, любуясь лощеной шерсткой с синеватым вороновым отливом. – За сколько взяли немца?

Вместе с шерстью отпали и воспоминания. Тасины сны стали спокойнее, огромные контейнеры с кормом внушали ей безопасность. Зоя тоже забылась: Лешка канул – ну и черт с ним! Есть где жить, есть обед, есть работа, поездки эти и Тася есть. Конечно, полно забот. А у кого их мало?

– Не хлопотно? – спрашивала тетя Галя, кивая на собаку.

– Жить вообще хлопотно, – отвечала Зоя, но в глубине души, сокрытом ее уголке, улыбалась собственному счастью.

Пищали датчики. Зоя гладила Тасю и изо всех сил держалась, иначе выпроводят. Только истеричек в кабинете интенсивной терапии не хватало. Но мысли остановить не получалось:

– Шесть лет. Всего шесть лет… – повторялось в голове по кругу. – Шесть. Вполовину меньше, чем могла бы. Вполовину. Шесть лет. И ведь здорова была! Здорова…

Как бы Зоя ни убеждала себя, какая-то злая часть души, словно святая инквизиция, твердила:

– Проморгала, пропустила! Ты виновата. Надо было сдавать кровь каждый год. УЗИ. А ты что?

Напутешествовалась? Довольна? Теперь-то тебе никто мешать не будет.

От этих слов Зоя холодела и сжималась. Казалось, мир несется с непомерной скоростью и она за ним не поспевает. Ее собственное время остановилось на том дне, когда Тася, понюхав миску с кормом, отвернулась и свалилась на лежанку.

– Ты чего, Тасюш? Может, хоть водички попьешь?

Собака сделала два глотка, а после выворачивала желудок. Когда стало понятно, что это не просто отравление, пошли в ветеринарку.

– Клеща не цепляли?

– Снимала, но, кажется, не впился.

Врач качала головой и брала кровь на анализ. Из катетера кровь по капле сочилась в пробирку. Тася не сопротивлялась. Зоя знала – она доверила жизнь, всю себя доверила.

– Если сами отвезете в лабораторию, будет быстрее.

Тася клевала носом на заднем сиденье, а Зоя неслась по вечерним улицам. Тяжелый металлический шлюз будто отгородил то, что было раньше, – шесть лет жизни. Зрение сузилось до узкой точки – дорога и Тася, Тася и дорога.

Ночью собаке стало хуже. Она хотела спать, но уснуть не могла. И вот уже третий день ничего не ела. Зоя разводила корм водой и давала Тасе в шприце, но та отворачивалась.

– Надо, Тася, надо кушать!

Зоя тоже не спала.

– Пожалуйста, сделайте анализ поскорее, если возможно, собаке очень плохо! – звонила в лабораторию.

С утра Тася шаталась и с трудом дошла до машины. Зоя все поняла не в тот момент, когда получила отрицательный анализ на клещевые инфекции, и даже не тогда, когда врач развел руками:

– Это может быть все что угодно, но лучше поезжайте к онкологу.

Зоя поняла, что Тася умрет, когда увидела темную, почти черную мочу тем утром. Цвета разложения, цвета смерти. Тася лежала под капельницей, а Зоя плакала, уткнувшись в меховой бок. Даже не плакала, изрыгала нутро, вцепившись в собаку.

«Нужно успокоиться, нужно собраться, нужно ехать», – уговаривала себя.

– Вы зачем ко мне пришли? Вам нужно к терапевту, – говорил онколог.

Зоя, борясь с туманом в голове, отвечала:

– Сказали к онкологу идти.

Онколог поглядела результаты анализов, поцокала. Зоя следила за ее лицом. Отстраненное, вялое, оно затвердело, как стальной лист, когда врач ощупала собаку.

– Подколенный лимфоузел увеличен. И здесь.

И паховые.

Дальше онколог делала все быстро. Она колола Тасю шприцом – брала пункцию. Собака терпела. Зоя спрашивала себя, чувствует ли Тася еще что-нибудь.

Анализ пришел через два часа. Врач говорила спокойно, но твердо, а Зоя не ощущала ни стула под собой, ни пола – ее крутило и вертело в пространстве.