Я увидел тебя в твой самый уязвимый, интимный момент – превращение. Это было так страшно и так странно-прекрасно. Я чувствовал себя завороженным и смущенным одновременно, как вуайерист, которого заметила голая девушка в окне, но не испугалась, а поманила к себе пальцем. Ты впопыхах стягивала с ног ботинки, когда все твое тело конвульсивно содрогнулось. Сбросив юбку сразу вместе с трусами, ты стала нервно расстегивать блузку, но снять ее не успела. В одно мгновение тебя вновь передернуло, пропорции тела исказились, кожа покрылась черной шерстью. Блузка треснула по швам и повисла лоскутами на мощном зверином торсе. Ты задрала кверху голову и завыла. Лицо твое превратилось в волчью морду с торчащими из пасти клыками.

Я боялся, что ты заметишь меня, вжался в ствол ближайшего дерева и не мог шелохнуться, а когда выглянул снова, тебя уже не было. Домой ты вернулась наутро, вся грязная, в порванной блузке и с запахом мокрой псины. Я поджидал тебя. Обычно в это время я уже в офисе, пишу иски, готовлюсь к судам. Так что к серьезному разговору ты была не готова.

Я хотел было расспросить тебя, что мне следует знать о твоих превращениях, но ты огрызнулась, что это личное. Что преследовать тебя я был не вправе. Что это глупо и попросту опасно для меня самого. Я дал слово, что больше такого не повторится. Но из любопытства стал гуглить. Писали всякое.

«А если с тобой что-то случится, куда идти? – думал я. – К обычному врачу или ветеринару? Или к колдуну какому-нибудь?» Теперь понятно, почему ты не носишь серебряный чокер, который я подарил тебе на твой день рождения. Не пойму только, почему, упомянув про свою нелюбовь к золотым украшениям, ты ничего не сказала про серебро. «Ты наверняка ела людей. Нам стоит бояться охотников на оборотней? Вампиры существуют? Тебе больно превращаться? Это наследственное? Или тебя заразил другой оборотень? Ты знаешь других оборотней? У вас есть какой-нибудь общий чат или специальное приложение?»

Я искренне не понимал, почему ты стеснялась своей ликантропии. Хотя «стесняться» – это упрощение. Прожив с тобой два года, я осознаю, что у тебя с ней гораздо более запутанные отношения. С одной стороны, ты ненавидишь эту свою особенность и она довольно явно мешает тебе жить нормальной жизнью. Но, с другой стороны, хочешь ли ты нормальной жизни? Порой я думаю, что ты не представляешь себя без волчьей стороны, и оборотничество – неотъемлемая часть тебя.

Вскоре я стал подозревать, что тебе нравится, что ты оборотень, хотя ты всегда отрицала это. Как еще объяснить твой отказ пойти хоть к какому-нибудь специалисту? Сегодня мир полон специалистов и экспертов разного толка, уж наверняка знаток оборотней нашелся бы. Но нет, ты убеждала меня в обратном. Я хотел было сказать как-то, что это просто удобно – скидывать ответственность за собственную жизнь на ликантропию, но побоялся обидеть тебя. «Ты же понимаешь, это была не я, это моя волчья сущность. Мне тут не за что извиняться», – сказала однажды ты.

Да, ты сожрала Чарли – моего декоративного кролика. Я назвал его в честь Чарльза Паркера. Великого саксофониста, одного из основателей бибопа, которого прозвали птицей. Кролик – птица. Я находил это забавным. Паркеру не было и тридцати пяти лет, когда он скончался. Тем утром я нашел то, что осталось от Чарли посреди комнаты. Ему не было и пяти. Тяжелое выдалось полнолуние. Я думал, ты хотя бы извинишься, но нет. Тогда я решил установить границы.

Мы договорились соблюдать правила. Одна из комнат в квартире теперь стала твоим логовом, берлогой. В полнолуние ты закрывалась там, уже без всяких демонстративных скандалов. Мне же запрещалось туда входить. Также пришлось купить в дом еще один холодильник, чтобы хранить там запасы сырого мяса. «А собачий корм не подходит?» – пошутил как-то я и удостоился твоего самого презрительного рыка. Ты жаловалась, что здесь мясо хуже и цены выше. Я взял эту проблему на себя. Половина зарплаты стала уходить на лучшее мясо, что можно было достать. Я нашел надежных поставщиков – местных фермеров, ведущих экологичное хозяйство. Брал говядину в полутушах, реже целых кур (слишком большой расход, несерьезно). Свинину не брал. Ты говорила, что мясо местных свиней воняет антибиотиками. Больше всего ты любила баранину. Точнее, мясо молодых ягнят. Таких я покупал целиком. Сам никогда не разделывал, просил мясников. Но ты все равно была недовольна. Неужели питерские бездомные были вкусней? Или это все неутолимая жажда охоты?