– Но я предпочитаю сверху!
– Ладно, как скажете, но если что – без проблем.
…Режиссер-лауреат, которая только что рухнула на нижнюю полку вагона поезда «Лев Толстой», следующего по маршруту Выборг – Москва, утомившись от церемонии закрытия фестиваля, буквально корчится от смеха, забыв про вожделенный сон. Наш диалог ее очень забавляет. Мы сами не прочь посмеяться вместе с ней, но нас занимает серьезный вопрос. Как избавиться от храпа. Точнее, от человека храпящего. В нашем купе.
Несколько дней назад я ехала в другом купе, тоже с людьми искусства – в направлении фестиваля. И все было бы хорошо, если бы одна из режиссеров не говорила слишком много. Она рассказала нам всю историю фильма, который везла на фестиваль, его предысторию – начиная с рождения: от задумки и идеи. Спустя пару часов после отправления поезда мы знали о съемках картины уже так много, словно сами ездили в экспедиции и сидели на монтаже. Практически уже чувствовали себя ее соавторами. Поскольку каждый фильм – как ребенок, мы уже практически вступили в роль приемных родителей. Вот только очень хотелось спать. Волевым решением я прекратила «интервью», точной снайперской командой уложив все купе. Как вскоре выяснилось, это было большой ошибкой с моей стороны. Когда режиссер не говорила, она… храпела. Лучше было уснуть под ее воспоминания.
Давно я не ездила ночными поездами. С появлением скоростных «Сапсанов», «Ласточек», «Стрижей» жизнь стала проще. Мы забыли о том, что такое храпящий попутчик. За мою забывчивость теперь расплачивалась не я одна.
Режиссер храпела, как боевой конь. Все покашливания, похмыкивания, поцокивания языками были напрасны. Провалиться в сон удалось всего на час. Извертевшись за ночь, уже в 4 часа утра я выползла «на красную дорожку»: в проходе вагона, как положено, был ковер красного цвета. Из соседнего мужского купе появился мой друг – с ним тоже ехал человек храпящий. Остаток пути мы стояли, зевая и насильно встречая рассвет. И, чтобы не уснуть стоя, показывали друг другу красные нити хвостов самолетов, пролетающих над нашим поездом.
Вскоре к нам присоединился молодой талант из мужского купе – студент ВГИКа, соавтор сценария одного из фестивальных фильмов. Сонными заплетающимися языками мы говорили об искусстве и творчестве – проверенный способ не уснуть. В полуизмененном сознании договорились до сценария сюрреалистического фильма в мрачных туманных тонах… В это время из двух купе почти одновременно вышли бодрые и выспавшиеся храпуны.
Обратный путь рисковал быть таким же. Но на этот раз я была готова – и с бдительностью пограничника проверяла всех, кто входил в наше купе поезда «Лев Толстой». На всякий случай мне рассказали, что в этом фирменном (так и хочется написать фильменном – поскольку он был выкуплен кинофестивалем) поезде есть библиотека. При самом плохом стечении обстоятельств я решила ретироваться туда, чтобы провести ночь с книгой. Она хотя бы молчит.
К моменту отправления поезда моя проверка дала следующие результаты. Режиссер-лауреат клятвенно уверяла, что не храпит. Ее внешний вид храпуна в ней тоже не выдавал – молода и прекрасна. С ней смело можно ехать в одном купе. Когда к нам вошла оператор-классик, от сердца отлегло. С ней мы были в экспедициях. Спали в одном номере. Проверку на храп она прошла давно. В легком посапывании была замечена, в храпе – никогда.
Но расслабляться было рано. В купе въехал животик, обтянутый белой майкой, а вслед за ним веселый и кучерявый его обладатель.
Оглядев купе, в котором сидели три интеллигентные с виду женщины, он протянул: «Вот я подозревал самое худшее!» – ни выпить, ни закусить, ни пошуметь, ни матом не поругаться.