Итак, гремела Перестройка, и планы опять были переписаны. Теперь моей целью – моей и моих коллег – стало приобретение глобальной известности и открытие филиалов фирмы во всех крупных городах союза нерушимого. Наша фирма занималась тренировкой памяти, скорочтением, аутотренингом, гипнозом и прочей чертовщинкой. И ведь планы начали осуществляться! Мы открыли несколько филиалов, стали мелькать на телевидении и в газетах. У нас уже работало более сотни преподавателей…

Вы, конечно, догадались, чем это кончилось. Союз оказался совсем не нерушимым, а свободы приняли какой-то угрожающий вид. Когда из той самой школы, куда ходил мой сын, похитили ребенка с целью выкупа, а спустя несколько дней мы с женой услышали автоматную стрельбу во дворе, я понял, что планы опять надо переписывать.

Новый план был рассчитан всего на двенадцать месяцев и был краток: надо уезжать! Вопрос, куда уезжать, не вставал; ответ на него мы знали. Дело в том, что у моего близкого друга Андрея висела в сортире политическая карта мира. Не знаю, что она там делала – может, это протест такой был своеобразный. Семья исповедовала диссидентские взгляды, хотя папа Андрея получал иногда государственные премии за известнейшие кинофильмы. Но суть не в этом, а в том, что я частенько заходил к Андрею после школы, да и в выходные тоже, и эту политическую карту лицезрел регулярно. И вот когда я устраивался поудобней, то континент Австралия был точно на уровне моих глаз. Я чуть не каждый день глядел на этот континент! Сами посудите, могли ли в моей голове нарисоваться, после принятого решения уехать, очертания какой-то другой страны.

Туда мы и уехали в итоге. И этот план был одним из немногих, который осуществился. Может, потому, что он был краткосрочный? Если бы план был рассчитан на пять лет, черта с два мы бы уехали.

С тех пор я долгосрочных планов не строил. Даже на работе, хотя там заставляли. На своем веку потрудился в нескольких фирмах и не один раз наблюдал, как в кресло босса садился новый управляющий. Абсолютно каждый новый шеф начинал с разработки новой стратегии! Причем, что любопытно, каждый из них всегда делал две вещи: а) менял структуру подчинения и б) менял телефонную компанию. А некоторые еще и офис меняли – как правило, перетаскивая фирму поближе к своему дому. Но с появлением нового шефа прежние стратегии всегда шли прямиком в мусорную корзину.

В конце концов это меня так достало, что я уволился. Работаю теперь на себя и планов больше чем на три недели не строю. И прекрасно себя чувствую!

Кстати, даже планы, рассчитанные на один день, не всегда сбываются. Бывает, только сядешь работать по плану, как звонит мама:

– Ты знаешь, мне надо срочно съездить в банк....

И мы едем. И никто пока не смог меня научить, как бы это объяснить маме, что у меня другие планы.

В общем, Бог с ними, с планами.

Когда меняются взгляды

В начале девяностых не было интернета, вотсапа и вайбера.

Звонок Сидней–Москва стоил $2.50 за минуту.

Она вошла в комнату. Он посмотрел на нее, и у него похолодело внутри. Он понял: разговор будет неприятным, может быть самым неприятным за четырнадцать лет их супружества.

Она опустилась в драненькое кресло, которое выкинул кто-то из соседей во время «помоечного дня», когда разрешается выбрасывать крупногабаритные вещи прямо на улицу.

– Нам надо поговорить, – ее голос был тих.

Так и есть! Уж лучше бы кричала! А ведь еще одиннадцать месяцев назад всё было прекрасно…

Он вспомнил эйфорию последних недель в Москве, когда он получил подтверждение профессиональной квалификации прямо во время интервью в посольстве Австралии и когда им обоим сразу вклеили визу «постоянного резидента» в их новенькие паспорта. Тогда она всем говорила: «У меня самый гениальный муж!»