Ветки кустарников больно хлестали Ёси по бокам, длинная трава путалась под маленькими ножками, деревья подставляли под копытца корни и сучки. Липкая паутина загораживала дорогу, колючие репьи вцеплялись в мягкую шерстку и старались удержать Ёси в своих объятьях… Лес как будто рассердился за что-то на маленькую козочку!

8

Ёсина мама проснулась, будто ее подбросила неведомая сила. В голове тревожно мелькнуло: «Где Ёси?!» Дочки не было рядом. Маму обдало жаром и холодом.

«Ёси! Ёси!» – кричала она, взлетев на вершину кучугуры. Проснувшиеся бараны мгновенно сгрудились, голова к голове, и заговорили разом: «Бе-е-да, бе-е-да!». Они были хоть и глупые, но добрые – и очень испугались за маленькую проказницу.

Дунул ветер, и со стороны леса донесся сквозь шум листвы далекий, дрожащий от страха, тоненький голосочек Ёси: «Ме-е – мама – ме-е!..»

Ёсина мама кинулась мимо сгрудившихся в кучу баранов к лесу – спасать свою малышку. В голове у мамы стучало: «Ёси… Ёси… Ёси попала в беду!» Испуганное воображение рисовало ей страшные картины, одна ужаснее другой. А вдруг на Ёси напали хищники? А вдруг она свалилась куда-то и сломала ножку? А может, ее ужалила гадюка, может, ее клюют черные вороны… Несчастная Ёсина мама испытывала в этот момент то, что ощущают, наверное, все мамы на свете, когда их дети попадают в беду.

И вот теперь представьте себе весь тот переполох, что сотворился сразу со всеми. Сквозь деревья, кусты и лесные травы, путаясь в осенней липкой паутине, спотыкаясь о корни, неслась, не зная куда, бедняжка Ёси. За нею, невидимой за деревьями и кустами, на довольно приличном расстоянии мчалась и истошно мекекекала ее мама-коза. Еще дальше, опустив низко, почти до земли, головы, молча, сгорбившись, бежали бараны. Только иногда кто-нибудь из них чихал от поднятой ими же пыли, да слышалось громкое и тяжелое сопение…

Расстояние между Ёси и мамой с баранами то увеличивалось, то сокращалось. Казалось, еще чуть-чуть – и они встретятся. Но лесное эхо забавлялось этой погоней и, вместо того, чтобы преодолеть какие-то полсотни метров навстречу друг другу, все бегущие вдруг разворачивались и снова мчались в разные стороны. Иногда, казалось, они были уже близко друг от друга, совсем рядом, и у мамы-козы радостно стучало сердце: вот сейчас, за теми кустиками, она увидит наконец свою дочку. Но эхо Ёсиного испуганного «Ме-е…» снова становилось всё слабее и слабее, и ужас опять охватывал несчастную маму! А затем голос Ёси вновь звучал совсем близко, и вновь загорался в маминой душе огонек надежды. А эхо знай потешалось над ними! Теперь уже Ёси гонялась за мамой, а бараны, отставшие от козы, – за Ёси, и только за ними самими никто не гнался… Если ко всему этому переполоху добавить стрекотню сорок и гвалт ворон, то можно себе представить, какие дикие, несуразные звуки раздавались тогда в лесу.

Одно было понятно: теперь заблудились все; и Ёси, и бараны, и мама. И самое печальное, что все они в эти минуты, бестолково бегая то вперед, то назад, то по кругу, удалялись мало-помалу в сторону, противоположенную дому, углублялись всё дальше в лес, в котором Ёси могло ожидать самое непредвиденное.

Если бы кто-нибудь увидел Ёси такой, какой она была во время этой погони, я уверен, он бы расхохотался или испугался. Почему? Представьте себе маленькую козочку на тоненьких ножках, в колечках мягкой черной шерстки, облепленную всю, с ног до головы, паутиной. Добавьте несколько листьев, прилепленных паутиной к бокам и спине, маленькую веточку дерезы, запутавшуюся в шерстке своими колючками, и множество репьев, больших и маленьких, которые прицепились там и сям. Вот такою и была Ёси в тот миг. Остается еще добавить, что глаза ее были выпучены от страха и блестели, и что она кричала «Ме-е!» истошным голоском, который – усиленный и искаженный эхом – всего сильнее пугал саму обладательницу этого голоса. И что она мчалась, спотыкаясь и падая, временами взбрыкивая от страха своими маленькими ножками. Кстати, подобное же неприглядное зрелище представляли собой и Ёсина мама с баранами.