Последние дни августа удивительно теплые. На небе ни облачка, воздух прозрачен. О такой погоде можно только мечтать. Деревня пустынна, все на жатве, и взрослые, и дети. У каждого своя работа. Торопится деревенский люд до Хлебного Спаса убрать урожай пшеницы и ржи.

Анна Карнаухова с двумя дочерьми-подростками и пятилетним сыном Мишкой работали возле поворота на кулигу. Здесь комбайн не может пройти. Мешают деревья и корни, протянувшиеся на десятки метров. Такие места обрабатывают вручную. Где-то косой проходят, а чаще серпом.

Анна работала серпом, внаклонку, позади нее двенадцатилетняя Капа вязала снопы, за ней Мила, которой только на днях исполнилось десять, ставила их в «суслоны».

Мишка вертелся под ногами, мешал работать. В широких шароварах, в синей рубашке, в кожаных чирках[3], он походил на колобок, что катается по полю от порывов ветра. Наконец, устал, притих. Лег на спину и стал смотреть в голубое бездонное небо.

Подошла мать.

– Миша, не лежи на земле, расстели половичок.

– Я не на земле, на траве лежу.

– Трава мокрая и холодная! Сейчас же встань!

Мишка нехотя приподнялся, мать расстелила половичок, положила сыну под голову свою куртку. Он лег.

Мать попила воды, туже завязала платок на голове и, улыбнувшись Мишке, сказала:

– Потерпи, родной, скоро закончим.

Мишка, глядя в небо, спросил:

– Мама, а почему небо голубое?

– Небо? – удивленно переспросила Анна. – Не знаю, сынок. Я ведь не шибко грамотная, читать да писать с трудом выучилась – вот и вся моя учеба. Вырастешь – все узнаешь…

– А когда я вырасту?

– Годика через два, когда в школу пойдешь. Учитель там знаешь какой умный!

Мать пошла на свою делянку, громко рассказывая дочерям, о чем она говорила с сыном.

– А вы знаете, почему небо голубое? – спросила она дочерей.

Старшая Капа хмыкнула, а младшая, Мила, недовольно дернула плечом и тихо пробурчала себе под нос:

– Нам только на небо смотреть, при такой-то работе.

Но Анна услышала сказанное, как-то виновато развела руками и сказала:

– Поле нынче урожайное, зимой голодать не будем…

– Так зерно это в колхозный амбар увезут, а не к нам! – неожиданно выпалила Мила.

– Если в колхозном амбаре будет, и нам достанется. Давайте работать.

Все молча стали работать. Мишка, усталый и согретый солнечными лучами, поворочавшись на подстилке, нашел удобную для себя позу и сладко уснул.

Проснулся, когда солнце, словно колесо, покатилось к Красному Яру.

– Мама! – закричал Мишка.

– Что, сынок?

– А куда солнце прячется? Где оно живет? За Красным Яром?

– Ну что ты, сынок. Солнце очень далеко от нас. Далеко-далеко, за горизонтом.

– А что такое горизонт?

Анна разогнула спину, вытерла лоб уголком платка, посмотрела на Красный Яр, который отбрасывал огромную тень на погодаевское поле.

– Не знаю я, Миша, где живет солнце. Вот последние два снопа завяжем и пойдем домой. Потерпи немножко. Видишь, уже и солнце зашло, его не видно совсем, а солнечные лучи небо освещают…

Люди заканчивали работу и отправлялись домой, в деревню, только комбайн остался в поле. Семейство Карнауховых растянулось на полевой дороге. Впереди шла Анна, неся серп, грабли, половичок, следом за ней, отставая на десяток шагов, телепалась Капа, держа в руках чайник и сумку, Мишка с Милой передвигались еле-еле, о чем-то негромко переговариваясь. Анна торопилась, дома ее ждали некормленая свинья и куры, скоро должна подойти корова с пастбища. Иногда она оглядывалась, видела усталых детей, но не подгоняла их, зная, что домой они все равно доберутся.

Полевая дорога соединилась с просекой, рассекающей лес ровной линией и выходящей к речке Россохе. Для местных жителей просека стала хорошим подспорьем. По ней шла дорога на сенокосные угодья, на поля, на местные делянки.