При всей справедливости этих слов капитана Макфи в судьбе Джерусалемс-Лота остается много неясностей. Пропал Генри Петри с женой и сыном, а его, сотрудника крупной страховой компании, вряд ли можно причислить к антисоциальным элементам. В этом списке значатся также местные гробовщик, библиотекарь и косметолог, и весь список чрезвычайно длинен.

В окружающих городах уже поползли слухи, знаменующие начало легенды. Салемс-Лот прослыл проклятым городом. Над ним многие видели разноцветные огни, и если сказать, что жителей Лота похитили инопланетяне, никто в округе не улыбнется. Ходят слухи о черных мессах, совершаемых там, что и навлекло гнев Божий на город, названный в честь самого святого из городов Святой Земли. Другие, настроенные более реалистически, вспоминают о молодых людях, исчезнувших несколько лет назад в Хьюстоне, штат Техас (их обезображенные тела нашли впоследствии в братской могиле).

Посещение Салемс-Лота не смягчает впечатления от этих разговоров. Вся деловая жизнь здесь замерла. Последним закрыл свои двери в январе хозяйственный магазин Спенсера. Не работают овощной магазин Кроссена, мебельный магазин Барлоу и Стрэйкера, кафе «Экселент», заперто даже муниципальное здание. Новая начальная школа пуста, и так же выглядит высшая школа, построенная только в 1967 году. Мебель и учебники оттуда перевезены в Камберленд и распределены между школами района, поскольку в Салем-Лоте, по-видимому, не осталось детей, которым они бы требовались. Детей нет, только заброшенные магазины и лавки, опустевшие дома, запущенные газоны и пустые улицы.

Среди людей, которых полиция штата хотела бы отыскать, числятся также Джон Гроггинс, пастор методист ской церкви Лота; отец Дональд Каллагэн, католический священник церкви святого Андрея; Мэйбл Вертс, вдова, занимавшаяся церковными делами и благотворительно стью; Лестер и Хэрриет Дарэм, работавшие на ткацкой фабрике, Ева Миллер, владелица местного пансиона…

Через два месяца после появления этой статьи мальчика пригласили в церковь. Он в первый раз пошел на исповедь и рассказал все.

Священник был стариком с белыми волосами и лицом, состоящим из одних морщин. Глаза его на выдубленном солнцем лице удивляли блеском и быстротой. Они были голубыми, типично ирландскими. Когда мужчина зашел к нему во двор, священник сидел на веранде и пил чай. Рядом с ним стоял человек в костюме, прическа которого, разделенная пробором, напомнила мужчине фотографии 1890 годов.

Человек сказал:

– Я Хесус де ла Рей Муньос. Отец Гракон просил меня переводить, поскольку он не знает английского. Отец Гракон оказал моей семье услугу, которую я не вправе забывать, поэтому будьте уверены, что сказанное вами умрет во мне. Приемлемо ли это для вас?

– Да. – Он пожал руку Муньосу, а потом священнику. Тот спросил что-то по-испански и улыбнулся. Слева у него во рту оставалось только пять зубов, но улыбка была открытой и радостной.

– Он спрашивает, не хотите ли вы чаю? Это зеленый чай. Хорошо утоляет жажду.

– С удовольствием.

Благословив их, священник спросил:

– Это не ваш сын?

– Нет.

– Его исповедь была очень странной. Фактически я не слышал ничего подобного за все время, что я служу.

– Это меня не удивляет.

– Он плакал, – сказал отец Гракон, отпивая чай. – Страшный плач. Он исходил из самой глубины души. Могу я задать вам вопрос, который вызвала в моем сердце его исповедь?

– Нет, – сказал спокойно мужчина. – Не спрашивайте. Он говорил правду.

Гракон кивнул еще до того, как Муньос перевел эти слова, и лицо его словно окаменело. Он наклонился вперед, зажав ладони между коленями, и долго что-то говорил. Муньос внимательно слушал и, когда священник закончил, сказал: