- Да.

            - Красивое имя, и очень редкое. Звучит, как мелодия. Спасибо вам, за все, Ляля.

            - Приезжайте еще. – У этой Ляли зарделись щеки.

            Чтобы не смущаться сильнее, она развернулась и пошла в здание автосервиса.

            - Жорж, а мое имя не звучит, как мелодия? – Спросила первая Ляля.

            - Так вы же тезки оказались, значит и у тебя звучит.

             Кошка сверкнула желтым разрядом молний, в котором большую часть энергии составляла ревность. Ох уж эта неоднозначная ситуация между мной и кошкой, выходящая за пределы понимания нормальных отношений между людьми разного пола. На ее месте, я бы тоже приревновал ее к какому-нибудь коту, но это не значило, что я готов к чему-то большему, кроме общения. Похоже, между нами установились крепкие платонические чувства, и это был предел нашим отношениям, потому что переступить грань близости иного рода для нас было бы чем-то неправильным и неестественным. Если окажется, что мы не можем жить друг без друга, придется усыновить котенка и ребетенка.

            - Жоорж. – Борис тронул меня за руку, выдернув из сложных размышлений о совместном будущем. – Менты рядом.

            Я выглянул из-за машины. Точно, целый наряд спешил в нашу сторону. Не иначе, как бдительные граждане уже донесли о нас.

            - Цепляй «копейку» за трос. – Шепнул я Борису.

            Тот отправился выполнять просьбу.

            - Все в «скорую», бегом.

            Наша команда не стала медлить, мгновенно исчезла в машине. Я сел за руль. Глянул в зеркало заднего вида. Борис успел зацепить отцовскую машину, но служители порядка уже стояли напротив его окошка и что-то спрашивали. Я завел машину. Она как-то странно завелась, будто дорогой автомобиль. Где-то в недрах слабо слышался приятный звук работы двигателя, но никакой вибрации не было.

            - Извините, но мы спешим как раз на работу. – Крикнул я в открытое окно.

            Один из людей форме уже шел ко мне. Я закрыл окно и поехал, глядя в зеркало на реакцию служителей. Они опешили, отбежали. Один попытался остановить машины руками, другой махал папкой, теряя вылетающую из нее бумагу. Сразу за поворотом мы пересекли невидимую границу миров и выехали к речке.

            Борис выбрался из машины и принялся громко смеяться, сложившись пополам.

            - Ой, не могу, ой, кино и немцы!

            - Что случилось, дядь Борь? – Спросил его выбравшийся на свежий воздух Вениамин.

            - Они спросили меня, кем и где я работаю. Я сказал, что водителем скорой помощи в третьей городской больнице. А они…, а они меня спрашивают, а что такое больница, а я говорю, где лечат, аппендиксы вырезают, гланды, геморрой. Смотрю, они не догоняют, а я такой в шутку спрашиваю, а вы что, не болеете? А они такие серьезно – нееет, болезни, говорят, это производные капиталистического образа жизни, и такие бу-бу-бу, как по методичке, о том, как они все счастливы, и как надо трудиться, чтобы всем одинаково хорошо жилось.

            - А что смешного-то, дядь Борь?

            - Да врут они. – Борис утер слезы рукавом.

            - А если нет?

            - Нет. – Водитель «скорой» задумался. – Может, вернемся, узнаем.

            - Сами вернетесь, когда время придет. – Пообещал я им. – Не стоит желать того, к чему еще не готов.

            - Куда ни глянь, одни философы. – Борис не хотел меня слушать. – Как машина? Открой капот, гляну, что они там навертели.

            - Нормально. Едет.

            Борис сам открыл капот, завел двигатель, во время запуска удивленно поднял бровь. Подошел к моторному отсеку и долго вглядывался в его нутро.