– Жаль-жаль, – протянул Нурсултанов. – А я уж думал, отказной материал и никаких возбуждений. Испортите нам статистику перед праздниками, да?

– Испорчу, – ответила Ника, поддерживая шутовскую перепалку. Она хорошо знала подполковника Нурсултанова. До назначения исполняющим обязанности начальника межмуниципального отдела Нурсултанов много лет руководил отделом полиции «Нижнеямкинский», и Ника по работе сталкивалась с ним очень часто. Он был неглуп, наблюдателен, хитер, и рабочие отношения с ним были весьма приятны. Основным недостатком Нурсултанова была невероятная тяга к самолюбованию. Он ни слова не мог сказать в простоте и очень любил многозначительные паузы и взгляды.

Но по сравнению с ушедшим на повышение полковником Турусовым, ранее возглавлявшим отдел и запомнившимся Нике собственноручно совершенной им кражей ножа с места происшествия по «темному» убийству, Нурсултанов был просто ангелом во плоти. Или же его демонические крылья пока были надежно спрятаны от глаз следователя Речиц под черной форменной курткой сотрудника полиции.

– Ты куда сейчас? – спросил Нурсултанов у Ники, увидев, что она не планирует садиться в «дежурку».

– Мы сейчас пойдем в магазин, – Ника махнула рукой в сторону пристройки к дому с вывеской «Семейный». – Надо посмотреть записи с камеры.

– Я пойду с вами, – Игорь Васильевич выбросил бычок и поспешил за Колей и Никой.

– Может, «дежурка» пока экспертов развезет? – спросила у него следователь Речиц. – Зачем им нас ждать?

– Без проблем, Ника Станиславовна, – и Нурсултанов остановился дать водителю указания.

Ника махнула на прощание Федотову и Новенькому и зашла в магазин.

Похоже, что наличие камеры, установленной над входом в магазин, было единственным, что отличало эту торговую точку от типичного ларька из девяностых. У зашедшей в магазин Ники сразу появилось ощущение, что она, незаметно для себя самой воспользовалась машиной времени и очутилась в детстве: посреди магазина красовался прилавок, в котором были разложены шоколадки и печенье, за спиной у продавщицы раскинулись ряды водочных и пивных бутылок. Закуска же располагалась в холодильнике, издававшим такое громкое дребезжание, что Нике пришлось сильно повысить голос, чтобы поздороваться и представиться.

– Как она тут работает целый день в таком шуме, – пожалела она продавщицу.

Ника, Коля и продавщица нырнули в подсобку, там уже мучил старенький ноутбук опер Вася Никитенко.

– Вот, можно посмотреть запись. Хозяин камеру установил два месяца назад, малолетки повадились ночью в окно залезать и спиртное выносить, – отчитался он.

– Что там есть интересного? – раздался сзади голос догнавшего их Нурсултанова.

В подсобке стало очень тесно. Ника, продавщица и трое полицейских, заинтригованные донельзя, столпились вокруг ноутбука. Никитенко отмотал запись на вечер пятницы. Камера, установленная на крыльце магазина, хорошо захватывала основной подход к дому – асфальтированную дорожку, проложенную от ближайшей остановки. Пощелкав мышкой, Никитенко выбрал один из фрагментов и прокомментировал:

– Вот, я так понимаю, наши будущие потерпевшие идут домой.

И правда, на экране появились фигурки мужчины и женщины, устало ползущие с пакетами ко входу в подъезд.

– Вроде похожи, – согласилась с Васей Ника.

А дальше камера бесстрастно зафиксировала перемещения туда-сюда жильцов подъезда. Примерно до одиннадцати часов вечера они входили и выходили из подъезда довольно активно. Около девяти часов начало темнеть, силуэты на записи стало различать сложнее.

Вооружившись флешкой с записью, они вернулись на улицу. Нурсултанов и опера закурили, следователь Речиц еще раз осмотрелась во дворе. Двор как двор. Стоят по периметру четыре кирпичные хрущевки-пятиэтажки, в центре красуется ржавый остов старой детской площадки, окруженный цветочками да лебедями из покрышек, сделанными заботливыми руками местных бабушек. Да ветер гоняет по двору пустые пакеты, явно захваченные им в ближайшем мусорном баке.