Они с Антонией сговорились, что ли? Произносят прямо одно и то же. Конечно, прикрываться смертью папы, чтобы избежать важных решений, низко. Но я действительно ужасно по нему тоскую.

Мэр наступал на меня, я пятилась, бормоча что-то невразумительное. И откуда в нем такая настойчивость? Добрый дядюшка Тодд походил на бульдога – если уж вцепится в добычу, не разожмет челюсти. Вот до чего жажда наживы довела человека.

Завод отца – самое успешное предприятие в городе, да что там в городе – во всей империи. Он первым наладил производство экипажей на паровой тяге. Тогда папу называли безумцем, пророчили разорение, но прошли годы и вот уже вся империя ездит на его экипажах. Отец неприлично разбогател.

– Подумай, каково жить в нашем мире без мужской поддержки? – уговаривал мэр. – Жизнь крайне опасная штука.

Последнее прозвучало как угроза. Испугаться не успела: как раз в этот момент мое отступление закончилось тем, что я наткнулась на что-то спиной. Споткнувшись, полетела назад, но не упала – меня подхватили сильные руки. Неожиданно для себя я угодила в мужские объятия.

– Ваш друг дело говорит, – прошептал мне на ухо приятный, но незнакомый баритон. – Жизнь – опасная штука, особенно если не смотреть, куда идешь.

Я дернулась, пытаясь высвободиться, но мужчина лишь сильнее прижал меня к себе. Я могла барахтаться сколько угодно, он бы легко со мной справился. Чужое дыхание щекотало шею, меня окутал аромат мужского одеколона – с нотками кардамона и цитрусовых.

– Отпустите девушку, – насупился мэр. – Она в состоянии стоять на ногах самостоятельно.

– Это правда? Вы в состоянии? – спросил насмешливый голос.

Я угодила между двух огней. Незнакомец раздражал своей наглостью и уверенностью, но мэр был в сто крат хуже. Кого предпочесть?

– Я сама позабочусь о себе, – заявила мэру, удобнее устраиваясь в объятиях незнакомца.

– Но…, – поднял он вверх указательный палец.

– Девушка сделала выбор, – произнес мой спаситель. – Умейте достойно проигрывать.

– Мы еще вернемся к нашему разговору, Линелла, – проворчал мэр, уходя.

Едва он скрылся в толпе, я сказала:

– Немедленно отпустите меня! Это, в конце концов, неприлично.

– Как пожелаете, Линелла, – он запомнил мое имя.

Объятия ослабли, и я, отскочив от мужчины, развернулась на сто восемьдесят градусов. Благодаря этому почти акробатическому приему смогла, наконец, его рассмотреть. Он был высок, широк в плечах, костюм по последней моде с аккуратно повязанным шейным платком – вылитый столичный денди.

Лицо незнакомца скрывала необычная маска из черненого серебра. Никогда подобных не встречала. Линии и завитки на маске переплетались между собой, создавая единый узор. И хотя открытыми были щеки, волевой подбородок и жесткие губы, мне не удалось опознать, с кем имею дело, а ведь я лично знаю все верхушку общества Ганны. Возраст и тот не определить, но если судить по голосу – лет тридцать не меньше.

Картину портило пятно от вина на лацкане пиджака. Только теперь я заметила на полу разбитый бокал. Видимо, мужчина выронил его, когда я его толкнула, предварительно испачкав костюм.

Он достал носовой платок и, поморщившись, потер лацкан. Пятно осталось на месте.

– Вы испортили мне пиджак. И за это должны мне танец, – он протянул руку. Это было не предложение, а требование, что, естественно, меня возмутило. – Из-за вас я упустил кое-кого.

Я проследила за его взглядом. Синди! Моя заклятая подруга. Мы учились на одном курсе в институте благородных девиц, и особой любви между нами не было. Если незнакомец ухаживал за ней, когда я на него свалилась, он должен сказать мне спасибо за спасение из лап этого чудовища.