Даже шутка ходила, что только студенты «эконома» могут при одинаковом росте смотреть друг на друга сверху вниз.

Тех, кто собирался корпеть над успеваемостью, в этой толпе было видно издалека. Эдакие спартанцы с передовой лекционных залов, передвигающиеся между кабинетами по эффективным траекториям и при этом перекладывающие из руки в руку кипу книг и тетрадок.

Они были отдельной компанией, акции которой резко возрастали в цене ближе к сессии. Но во внеучебной жизни факультета с ее коридорными годеканами от них было мало проку. Мобилы, крутые тачки, планы на заграничные поездки и перспективы бархатного трудоустройства с ними не обсудишь.

Я был как раз в их числе, и, признаться, давалось это не так легко, по крайней мере сначала. Дело в том, что концентрироваться на учебе среди формирующихся вокруг по интересам и родословной аристократических каст было сложно.

Соблазн влиться в эту «богемскую рапсодию» был велик. Однако совмещать хорошую успеваемость с негласными кодексами золотой молодежи было невыполнимой задачей…

Что касается получения знаний, то факультет не испытывал дефицита квалифицированных преподавателей. Большинство лекторов хорошо знали свое дело, а состояло оно не только в хорошей подаче лекционного материала, но и в распределении бурлящеклокочущей студенческой биомассы на стереотипные группы.

В наработанных годами «сенсорах» факультетской профессуры над каждым из нас красовалась табличка с коротким названием, определяющим нашу принадлежность к той или иной категории.

«Училы», «кошельки», «невидимки» и другие братства, большинство из которых к сессии превращалось в гурьбу «толкачей» и «попрошаек», были для них всего лишь очередной партией сортировочного материала.

Всех, кто в течение семестра пропускал, нахамил и не доуважил, ожидал проплаченный родителями тур унизительных скитаний по пересдачам. В этот круиз попал и я, напортачив на первой же зимней сессии.

«Алискеров, ты самый умный, что ли? Забери свою гармошку и до свидания, придешь на пересдачу». Так звучала реплика экзаменатора, попросившего меня за дверь. Гармошкой он называл шпаргалку, которую я кропотливо готовил в ночь перед экзаменом, положившись на байку о том, что на первой сессии все нормальные списывают, а дураки учат по восемьдесят билетов, напрочь забывая на экзамене добрую треть из них.

Учитывая, что экзаменов было немало и каждый требовал внимания, я посчитал, что лучше сконцентрироваться на профильных дисциплинах, а на остальные пойти в бумажном всеоружии, положившись на ловкость рук и невнимательность экзаменаторов.

Покупать экзамен я не собирался, поэтому подготовился к пересдаче как следует. Сдав его со второго раза на «хорошо», я зарекся шпаргалить.

ПРАВИЛО 5. Если ты собираешься добиться результата, нарушая правила подобно карточному шулеру, то помни, что ты менее достоин победы, чем тот, кто готовится, полагаясь на собственные силы, и не прибегает к бессовестным махинациям. Даже если это сойдет тебе с рук, то только по кредиту судьбы, которая рано или поздно заберет свое, лишив желаемого там, где ты заслуживал его больше остальных.

Отдельной частью университетской жизни были «бакланки», разборки и подобные им проявления играющих по молодости гормонов. Негласный кодекс горца, обязывающий взращивать в подрастающем поколении принципы воинов-джигитов, добавлял масла в огонь.

Однако в отличие от благородных предков молодежь могла начать выяснять отношения по куда более меркантильным вопросам. Защита чести или правоты были самыми редкими поводами пободаться, чаще – банальное столкновение интересов или первобытное демонстрирование собственной силы.