–– У нас труд только по субботам!

И та – пошла пересказывать со смехом маме, бабушке, сёстрам.

А я-то: сказал ей так… нарочно.

Люди, значит, ещё и не знают, что я, ребёнок, о них все знаю!

Подросток-школьник, я, не вытерпев и не утерпев, выступал на собраниях в классе и дома перед домашними – выступал: ратуя, как помнится, о справедливости. – О чём же ещё горевать отроку!

Прямо же произнести, что во мне есть жалость, жалость к себе и ко всем, – это подростку, конечно, стыдно.

Обо мне – никто из людей на белом свете не знал и не знает.

Лишь однажды я доверился бумаге, почему-то – подражая классикам – ей: в сочинении домашнем на "свободную" тему; и учительница та, не деревенская, приезжая, – жива ли она? – перед классом дерзнула, оберегая "личную жизнь" мою, огласить из того сочинения лишь первое, по-школьному выражаясь, предложение – потому, может быть, одно-то его я и помню:

"Выйду я в поле широкое и посмотрю в даль светлую, где небо с землею сходится".

Где, вот бы, та тетрадь?..

Зато с тех пор зналось – мною как бы само собою зналось и помнилось: слово моё, если я за слово, – влиятельное!..

Слово моё – существенное и вещественное.

…Потом – любовь.

Первая-то.

И – открытие спасительное:

–– Я – одинок!

Навсегда.

Ведь я – боюсь!

Хотя бы подойти к ней, заговорить с нею. Вот если бы она сама подошла ко мне упрямо… Ведь моя любовь – такая!.. И никто на свете осведомлён даже о ней не имеет права!..

Ведь любовь моя – моя. И значит – мне. И – для меня. Только – мне и для меня.

Я и ныне полагаю, что это по-настоящему разумно.

Я тогда как бы между прочим знал, что потом – в жизни будет ещё какое-то "потом". Но в этом будущем "потом" будет – конечно! – и она.

Так что… пока ничего и не надо предпринимать.

Я же, любя, уже и сейчас где-то – там!..

В счастье. В безоглядном-то.

И я тот, кто – на самом деле.

Лишь теперь, спустя годы, спрошу:

–– А – кто и каков я есть?!..

Я тот, кто говорит правду – Правду.

По крайней мере.

Прежде всего – себе о себе, мне обо мне.

Если не так жить, то разве не пусто и не стыдно жить?.. И разве, в конце концов, не страшно?..

К сорока, сейчас, годам я только вот и понимаю, что лишь об этом и так… с самого детства мне надо было петь…

Только о том, что я – побывать.

С мига того и с детства того.

Почему в учебниках для первого класса нет ни звука о том: все на этом свете – побывать?!..

Неужто все-то рождались как-то иначе?.. Как можно полноценно и разумно жить, не ведая, что ты был всегда и будешь всегда?..

Весь Мир делится на видимый и невидимый. Воздуха не видно – но он же есть.

Как бы добры были все, и дети, и старики!..

–– А вы дальше этого света ничего не видите!

В армию пошёл, в универ на юрфак поступил, в "органы" устроился – во все эти "закрытые" вещи заглянуть – побывать.

…Побывать это попробовать.

Подруга Дашина, привела она её, Верка:

–– Давайте спать втроём!

Я вмиг сосредоточился: счастье в отдавании, причём тут нравственность?

И Даша, видно, не ожидала такого: поделись, подруга!..

Но не успел ощутить я даже предвкушения, потому что расслышал, как Верка, прежде, Даше шепнула:

–– А вот сейчас посмотрим…

И я демагогически, на этот раз, признался в любви.

Сам же, понятно, кипел: "посмотрим"!.. Кто и на кого ещё посмотрит!..

С того случая от Верки, через Дашу, поступали вот какие сведенья:

–– Если нет переднего зуба, сильней эротика!

–– Хочется иногда попачкаться!

Ну разве всё это не комментарии к моему "побывать"?!..

Так я начал жить будущим романом.

Роман так роман: расковаться опять полностью! – Как и влюбиться безоглядно: поддаться любой своей догадке в самом задушевном, в самом задуховном – лишь бы ничего не оставалось недоговорённым.