Фридрих был, конечно, более проницателен, чем большинство его современников, но очень плохо знал закулисные пружины Российской политики. «Нежное женское правление» существовало только в воображении иностранцев: возведенная на трон горсткой высшей аристократии Анна Иоановна, племянница Петра Великого, прославила свое царствование невероятной жестокостью и склонностью к пыткам и казням за малейшее неповиновение. Особенно свирепо она расправилась с теми, кому обязана была троном: целые семьи сгинули в ссылках, многие закончили жизнь на эшафоте или в подземельях монастырей.

Ее племянница, Анна Леопольдовна, формально – регентша при своем сыне, младенце Иоанне, занимала престол лишь несколько месяцев, а потом была свергнута с него Елизаветой, младшей дочерью Петра Великого, которую многие русские вельможи считали незаконнорожденной дочерью, «привенчаной к мамкиному подолу пьяным попом. Формально незамужняя и бездетная, она выписала из Европы сына своей покойной старшей сестры Анны, герцогини Голштинской, объявила его наследником российского престола, а потом женила на немецкой принцессе, единственным достоинством которой в глазах императрицы было прямое родство с ее покойным женихом, герцогом Любекским.

Но в любом случае «нежным» правление Елизаветы мог назвать только очень наивный человек. Самого Фридриха от полного разгрома Пруссии русскими войсками спасла только внезапная кончина Елизаветы и восшествие на престол его горячего поклонника, Петра Федоровича, так и оставшимся в душе герцогом Голштинским, и люто ненавидящим все российское и русское…

А потом престол перешел к ней, к Екатерине, которую простой народ называл не иначе как «матушкой», а аристократия поддерживала в благодарность за данные дворянству вольности: например, разрешение вообще не состоять на государственной службе, хоть бы и номинально.

«Нежное женское правление» – ха! А бесконечные войны, внешние и внутренние? А необходимость привести в порядок до предела запущенные государственные дела, в которые, кажется, вообще никто всерьез и не вникал с петровских времен? Недаром на постаменте памятника великому императору она повелела выбить: «Петру Первому – Екатерина Вторая», хотя не слишком любила самовосхваление. А необходимость держать в узде своенравного наследника, который под влиянием первой супруги – упокой Господь ее душу! – даже составил некий заговор против августейшей матери, да вовремя опомнился, покаялся и отрекся от всех своих сподвижников.

Теперь вот, забыв про политику, желает на поле боя показать чудеса героизма. Когда в августе 1787 г. Оттоманская Порта объявила войну России, Павел, как одержимый, стал рваться на фронт. Но Екатерина, никогда не спускавшая глаз с сына, меньше всего была склонна приближать его к своей армии, где было немало симпатизировавших ему офицеров. В этот раз она не дала согласия на отъезд Павла, сославшись на беременность великой княгини Марии Федоровны, на необходимость ее спокойствия в этом положении. Такая забота Екатерины была вполне оправдана в глазах окружающих: невестка вот-вот должна была подарить императрице столь желанного очередного внука. И подарила… очередную внучку.

А ведь все так чудесно начиналось! Через год с небольшим после свадьбы Великая княгиня легко и без осложнений разрешилась от бремени своим первенцем – Александром. Гром пушечных салютов оповестил об этом столицу 12 декабря 1777 года. Счастливы были все – и отец с матерью, и августейшая бабушка, которая и без того относилась ко своей второй невестке с необыкновенной нежностью, куда большей, нежели к собственным детям.