Прерывистое дыхание и застилающие глаза слезы заставляют меня вернуться к реальности и вновь сфокусировать взгляд на маленьком клочке бумаги с цифрами телефонных номеров такси. Нет! Я должна попробовать! Я должна вернуть свою тягу к жизни. Я не знаю, как еще, но мне нужно выйти из свой берлоги безработицы, безделья и бездны страхов. Сделать шаг, оставить телефон и остальные технологии, а просто вспомнить свою человечность. Ведь люди – это наши зеркала. Мы встречаемся с теми, кто нам необходим в определенный жизненный момент. И я знаю, что у меня получится, неуверенно, но знаю.

Я подхожу к краю остановки, ближе к бордюру. Мне страшно поднять руку. Не то, чтобы я никогда не ездила стопом. Конечно нет! Много раз меня подвозили, даже когда, я не голосовала. И даже довозили до нужного мне места. Но я никогда не заморачивалась и просто ловила машину, потому что надо было куда-то доехать и все. А сейчас, я знаю, почему боюсь – этот страх отражает мою боязнь выйти из своих проблем в реальность. Поднять руку и поймать машину, сесть в нее, куда-то доехать, о чем-то говорить, это тоже самое, что начать что-то делать в жизни. Здесь я знаю цель – доехать до родителей, это меньше пятидесяти километров, но это шаг в себя, шаг к преодолению себя. Я твердо решила достичь своей цели, здесь все понятно, но как найти цель в жизни? Вот он камень преткновения всех проблем. Я грустно ухмыляюсь.

Глубокий выдох, и поднимаю руку с поднятым наверх большим пальцем. Мимо проезжает пара машин, одна из них заворачивает на заправку, находящуюся напротив остановки. Провожая ее взглядом, я в глубине души надеюсь, что после дозаправки он поедет прямо и захватит меня с собой. На время опускаю руку, так как машин в моем направлении пока нет в поле зрения. Поеживаясь от январского холода, я задумываюсь о том, что кожаная куртка, пусть даже с пуховой жилеткой, не самые теплые спутники автостопщика зимой. Тридцатилитровый рюкзак немного греет спину, но из-за сетки, которая предназначена как раз для того, чтоб спина не потела, ледяные порывы ветра заставляют тело содрогаться от холода. Неприятно мерзнут руки, охлаждаясь от холодной кожи куртки, но я решительно включаю силу убеждения, что «мне тепло» и стараюсь не дрожать, максимально расслабив организм, чтобы кровоснабжение было максимально продуктивным.

Начинаю убеждать себя, что у меня все получится, пытаясь вспомнить то ощущение наглости и уверенности, как во время экзаменов на первых курсах университета. Во время семестра я в основном работала, а появлялась в ВУЗе исключительно во время сессии. И, как это ни странно, закрывала сессию, сохраняя стипендию. Я шла на экзамены, не имея ни малейшего представления ни о преподавателе, ни, тем более, о его предмете. Но какая-то решительная наглость появлялась во мне, когда я шла от общаги к метро. И я говорила не столько себе, сколько спорила со вселенной, что «я сдам на 4!» Изворачиваясь мыслями и играя философскими понятиями, я всегда выходила сухой из воды, и действительно сдавала «хорошо», даже иногда на «отлично».

Снова поднимаю руку, осознанно, пытаясь выбрать машину, в которой мне хотелось бы поехать. Пара машин свернули на повороте, не доезжая до моей остановки, еще одна, которую я себе присмотрела, на полном ходу завернула на ту же заправку напротив. Поведя удивленно и неодобрительно бровью, я передумала на счет этой машины. Садиться к лихачам себе дороже.

Заметив новые огни на дороге, я резко подняла руку, и, ухмыляясь, поняла, что смогу. Студенческие воспоминания подали мне зацепку, и теперь я спорила сама с собой, и этот интерес вызывал во мне бурю смешанных чувств, взъерошенных задором и явной наглости. Страх отступил, он лишь напоминал слегка, чтоб думала, в какую машину сажусь.