Второй по значимости причиной развития городов стало возникновение средневековой горнодобычи. Опыт в этой области частично был почерпнут у древних римлян и греков, но, когда в горах Саксонии нашли серебро, старинные технологии потребовалось сильно усовершенствовать и изменять под новые цели. Саксонские рудокопы принесли свое ноу-хау в другие земли, добывая железо в Карпатах и на Балканском полуострове, они же научили корнуолльцев, как добыть из недр их местное олово. В особом изобилии саксонское серебро потекло в Милан, уже разросшийся за пределы древних стен, возведенных императором Максимилианом. К X веку красой и гордостью Милана были сто башен. Первоначальной причиной процветания города стали исключительно плодородные окрестные территории и удачное расположение на пересечении дорог и рек, но на протяжении X и XI веков Милан упрочил свое благосостояние, утвердившись в роли ремесленной столицы Европы. Миланские кузнецы и оружейники снабжали мечами, шлемами и кольчужным доспехом рыцарей Италии, Германии, Прованса и даже более отдаленных земель – откуда взамен получали до двадцати тысяч серебряных пенни в год.

Более развитое сельское хозяйство, рост богатства повлекли бум предпринимательской деятельности не только в Италии, но и за ее пределами. Во Фландрии Гент также вырвался за границы древних стен старого «бурха», окружавших всего каких-то двадцать пять акров земли. За счет Портуса – порта, квартала ткачей и торговцев сукном – площадь города увеличилась более чем втрое.

Часто рост города порождал его особое взаимодействие с окружающими сельскими землями. В регионах, где процветали специфические формы сельского хозяйства, вроде виноделия, города брали на себя роль сбытчика местного продукта, одновременно обеспечивая снабжение импортными товарами. В то же время города XII века по-прежнему выполняли старинные функции поместья лендлорда. В Труа между 1157 и 1191 годом были построены одиннадцать мельниц. Колеса, вращаемые течением городских рек, стали снабжать энергией не только мукомольные мельницы, но и масляные прессы, и кузнечные молоты, и кузницы, производившие железные сельскохозяйственные орудия.

Внутри городских стен было уже не встретить обширных виноградников, фруктовых садов и огородов – города утрачивали свой деревенский вид. Богатые торговцы возводили для себя большие дома. Лавки предметов роскоши, золотых и серебряных дел мастеров тут и там возникали по соседству с мастерскими обычных ремесленников. Из-за оживленного уличного движения с использованием лошадей и ослов узкие улицы были настолько же перепачканы нечистотами, насколько запружены транспортом. Чем теснее жались друг к другу дома и лавки, тем выше была угроза пожара. Опасность любого пожара усугублял недостаток воды: во многих городах длинная очередь к колодцу из слуг и хозяек с ведрами и кувшинами была обычным зрелищем. К концу XII века все типичные проблемы урбанизации сполна испытали на себе даже города Фландрии, не говоря уже о Кёльне и Гамбурге, Лондоне и Париже, городах Прованса, в числе которых – Труа.

Последние стали подмостками для поистине судьбоносного нововведения. В римские времена ярмарки было принято проводить в строго определенные даты или сезон. В последующие века, даже в те непростые периоды, когда торговля еле теплилась, старинная традиция была жива; собственно, именно в эти периоды торговцам и покупателям особенно важно было знать точные время и место проведения ярмарки – просто чтобы иметь возможность гарантированно встретиться друг с другом.

Купцам требовалось встречаться и с другими купцами. Это не было особенной проблемой в период раннего Средневековья, но, когда западноевропейские изготовители шерстяных тканей через итальянские города начали поставлять свой товар в Средиземноморье, а им навстречу из Средиземноморья тем же путем в Западную Европу потекли предметы роскоши, возникла острая необходимость в оптовом рынке. Караваны венецианских и генуэзских купцов преодолевали Альпы, чтобы распродать во Фландрии груз специй и увезти обратно местные шерстяные ткани. Во второй половине XI века фламандские купцы начали встречать итальянские караваны в пути, однако не на половине пути, что предполагало бы рандеву в Бургундии, а в Шампани – ближе к Фландрии, нежели к Италии. Причиной этого были, по-видимому, некие политические соображения.