Были среди ссыльных, разумеется, и свои, то есть местные, ссыльные. Имеются в виду, например, те, кто был раскулачен во времена коллективизации в центральных и южных районах Красноярского края. Их обычно ссылали с семьями на север. Потом, после отбытия назначенного срока, перемещали южнее, в том числе в Енисейский район. Красноярск же для всех, кто отбыл ссылку, являлся, как правило, закрытым городом. Примером здесь может служить история семьи моего деда по материнской линии, сосланной после раскулачивания в северный посёлок Игарка, а потом поселённой в Енисейском районе. Подробнее об этом речь пойдёт позднее.

Во время войны 1941–1945 гг. народ объединялся под лозунгом «Всё для фронта, всё для победы!». Мужчины, пригодные к военной службе, да и некоторые женщины из деревни Абалаково и других селений Енисейского района добровольно или по призыву ушли выполнять свой воинский долг, независимо от того, из ссыльных они или не из ссыльных. Внешняя опасность объединяла людей. Забывались многие прежние обиды. Интересы страны выходили на первый план. Те же, кто оставался в тылу, самоотверженно трудились. Женщины при этом растили своих многочисленных детей.

Победа в войне далась нелегко. Большинство ушедших на войну погибли. Таковых по деревне Абалаково насчитывается по меньшей мере, как мне стало известно непосредственно от своих родственников старшего поколения, человек тридцать. Точную цифру сейчас установить трудно. Это много для такой небольшой деревни. Имена выявленных погибших позднее были занесены в Книгу Памяти. В списке погибших числятся, в частности, два родных брата моего отца и один родной брат моей мамы.

Тех, кто остался жив, вполовину меньше. Среди них мой отец, два его брата, брат моей мамы. Некоторые из них после войны не вернулись в деревню, а закрепились в других местах. Почти у всех были какие-то ранения или контузия. Возвратившись с фронта, они сразу включались в колхозные и иные дела. Страна с трудом выходила из состояния войны и разрухи. Накопилось много всяких проблем.

Следует констатировать, что времена тридцатых, сороковых, начала пятидесятых годов были для народа тяжёлыми, суровыми. В стране был установлен жёсткий режим, особенно в военное время, который связывают с именем Сталина. За малейшую провинность следовало наказание. За колоски, принесённые домой с колхозного поля, – срок; за опоздание на работу на 5–10 минут – срок; за незначительный брак в работе – срок. Одну девушку из деревни Абалаково посадили за то, что она бросила учёбу в ремесленном училище. Всё это, конечно, можно как-то понять, объяснять трудными условиями существования страны. Но были наказания, как говорили в народе, «за язык», то есть за случайно брошенные где-то высказывания, которые можно было истолковать как политические. Рассказывали, что одна женщина из деревни Стрелка, увидев в магазине портрет Сталина, воскликнула: «Ишь, как восседает!» За это ей дали десять лет. Она вернулась домой уже после войны. Мама рассказывала, что в деревне Сотниково одного безобидного мужичка осудили на десять лет за то, что он как-то неодобрительно отозвался о Сталине. В деревню он уже не вернулся. Ещё пример. В деревне Усть-Тунгуска старик-колхозник для лучшего хода телеги мазал её колёса в местах, где они были насажены на металлические оси, и ему не понравилась мазь. Возмутившись, он сказал: «Какая мазь, такая и власть!» За это ему дали десять лет. Из заключения он в деревню уже не вернулся. Что касается деревни Абалаково, то в ней произошёл однажды и такой довольно характерный для того времени случай. Местный связист, скрывая наличие у него личного радиоприёмника, тайно слушал разные доступные этому радиоприёмнику радиоканалы. Его мама знала об увлечениях сына и по секрету делилась услышанной информацией с соседками. Они тоже, по-видимому, с кем-то делились. В итоге связист был арестован, привлечён к суду и получил десять лет лишения свободы. Потом, правда, в деревню вернулся.