Может был он в эту ночку весел,
Растрепав твой локон, улетел.
Соловей запел где-то в засаде,
Мы присели на дубовый пень;
Как мы его трелям были рады,
Пахла дивно дикая сирень.
Теперь там гуляют дочка с парнем:
Много лет с тех пор уже прошло.
С радостью бежит дочь на свиданье,
Мы мечтаем, чтоб ей повезло.
Любовь на всю жизнь
Мой старый сад был освещён вечернею зарёю.
Алели небеса чудесной красотою;
Под сенью липы вековой с душистыми цветами
Мы целовалися с тобой, о будущем мечтая.
Нам звонко пел сам соловей из зарослей малины,
Среди малинника росла кудрявая рябина.
Как быстро ночка подошла, померкли звёзды в небе,
И нам пора уже домой, ведь лик луны стал бледен.
Огонь нашей любви пылал неугасимо,
Видно, сама судьба нас счастьем одарила.
Я в твои очи синие глядел всегда с усладой,
И ты мне отвечала своим с любовью взглядом.
С годами всё сильней любили мы друг друга,
Хотя уже виски нам побелила вьюга.
Божественный твой лик я видел, как в тумане,
Вечернюю зарю порою пропускали.
От липы вековой цветы мы собирали,
От боли и простуды они нам помогали.
Не страшно нам с тобой, что наступила старость,
Бодры ещё пока: не чувствуем усталость!
Потерянное счастье
На красивую женщину ты стоял и смотрел,
Что была та нездешнею сразу ты разглядел;
И походкою дивною она шла не спеша,
Всё смотрела на часики и кого-то ждала.
Что-то очень знакомое для тебя было в ней:
Этот взгляд с поволокою, взлёт красивых бровей,
Двадцать лет уж не виделись, а вот память жива!
Твоей болью и радостью она в жизни была.
Там у моря у Чёрного на турбазе одной
Познакомилась девушка с молодым пареньком,
Остроумная смелая и с прекрасной душой,
Даже волны высокие были ей нипочём.
Все ребята влюблённые были в девушку ту,
Но она была верною своему пареньку;
На суровом Урале она с мамой жила,
Его родиной малой была наша Москва.
Им казалось, что главное – это в жизни любовь,
Понимание, верность и не быть чтобы врозь;
Только так не считала молодая свекровь:
Клеветала на девушку, наломав много дров.
Паренёк стал ревнивым и порою кричал,
Потянуло девчоночку на любимый Урал;
Лишь записку оставила, ничего не взяла
И условий не ставила, пожелала добра.
И, от мыслей очнувшись, снова смотрит ей вслед,
Дождалась мать студента, тот был скромно одет;
Знать приехала сына навестить в Москву мать…
Прислонился к прохожему, а то мог и упасть.
Не студента увидел, а себя самого,
И такое родное было это лицо:
С голубыми глазами и с горбинкою нос,
На тебя молодого, как две капли, похож.
Ты кричал, но беззвучно, а трамвай отошёл,
Месяц их искал в городе, но пока не нашёл,
Не поверил бы маменьке и имел бы семью,
И не мамы фамилию сын носил, а твою.
Бобылём-одиночкой ты живёшь двадцать лет,
И мамуля-разлучница отошла на тот свет,
Всё искала невестку, чтоб с квартиркой в Москве,
А к тебе приходила сибирячка во сне.
Торопливая жизнь
Как грустно думать мне теперь о том,
Что отсветились мои ясны зори,
И всё былое кажется мне сном,
В котором вижу прожитые годы.
Вот мама держит меня на руках
И вытирает мне платочком слёзы,
А я шепчу: «Упала я, бах, бах,
Бубо, бубо мне сделала заноза».
А вот иду я в школу в первый класс,
И бантик белый в волосах завязан,
Несу букет осенних красных астр,
На шейке шарфик, мамочкою связан.
Потом я вижу наш последний бал,
И я кружусь со своим школьным другом;
Но час расстаться наш уже настал,
Фотограф снял нас за последним кругом.
Студенткой вижу я себя во сне,
И стройотряды грезятся мне тоже;
И юность возвращается ко мне,
Когда была спортивна и пригожа.
Вновь новую картинку вижу я:
Дочурку веду за руку я к школе,
Как куколка, нарядна хороша,
И все желают ей хорошей доли.
А вот и внук подрос, и в первый класс