Хая молча выслушала Натана, она уже не могла плакать, но всё ещё молчала. Она дала поесть и попить Натану, сделала ему укол. Он спросил у девочек, не голодны ли они? Они ответили, что мама дала им поесть, потому что Натан очень долго ходил на станцию. Они снова начали плакать, несмотря на то, что они были уже почти взрослыми. Несколько дней опять пришлось ждать попутного состава, становилось очень холодно и не только ночью, но и днём, вся семья была истощена: они давно не ели досыта, всем было необходимо поесть горячего бульона, и Хая решила пойти одна искать продукты. Натан очень хотел сопровождать её, но Хая молча отстранила его рукой, взяла несколько дорогих вещиц и пошла в город. Натан видел, как тяжело ей идти одной, в незнакомом городе было не безопасно, но он не решился оставить девочек одних, тем более, что с таким узлом они далеко бы не ушли: процветали грабежи и разбой, голод делал из людей зверей, они не щадили ни старых, ни малых. Хаи долго не было, наконец, её хрупкий силуэт показался около станции, девочки побежали к ней, чтобы помочь нести продукты: Хая очень устала и была рада такой помощи. Но горе стояло в её глазах, там, где раньше светилась любовь, сейчас было горе и отчаяние. Она напросилась в привокзальную столовую сварить курочку, которую она выменяла на вещи, ей разрешили, но с условием, что ей придётся поделиться курочкой, она молча кивнула. Когда курочка была готова, она отломила кусок поварихе, та поблагодарила и Хая пошла к своим. Она напоила девочек и Натана бульоном, а курочку завернула на следующий раз, им надо было экономить. У Хаи одна мысль сверлила голову: сыта ли сейчас её малышка – Сарочка, где она, может совсем рядом? Ей хотелось бродить по улицам и всматриваться в лица всех малышей, чтобы найти свою дочь. Но Натан запретил ей уходить одной, он заставил её попить бульон, пока тот ещё не остыл. Хая совсем немного попила, поцеловала его руки, как бы говоря ему: «Спасибо!» Она села рядом с девочками и Натаном, впервые за столько дней она обняла их. Она не знала, сколько ещё придётся ждать: ночи становились холодными, ведь они уезжали из тёплых краёв на север, теперь им понадобятся тёплые вещи. Хорошо, что старшие девочки собрали тёплые вещи, когда они убегали из Киева, но теперь их не хватало. Хая с Дорой пошли на барахолку: Хая уже хорошо ориентировалась в городе и знала, где и что можно выменять. Натан и Соня остались на станции с вещами и лекарством, он сказал, что даже если подадут состав, они будут ждать их здесь и никуда не уйдут. Хая, на барахолке, выменивала на ценности фуфайки, одеяла, платки, даже валенки большого размера, как раз с этим была проблема: Натан высокого роста, широк в плечах, и подобрать ему что-нибудь было трудно. Вдруг Хае на глаза попалась заплаканная женщина: она держала пальто, брюки и шапку большого размера. Хая подошла и спросила: «Почему слёзы застилают Ваши глаза? Что случилось?» «Миленькая, да я вижу и у тебя в глазах горе, что-то произошло?» Хая молчала, ей было очень горько всё вспоминать, а женщине она сказала: «А Вы расскажите о своём горе, когда выговоришься, становится легче, говорят, но мне это не поможет, к сожалению…» Женщина тихо заговорила: «Сынок мой единственный был тяжело ранен на фронте, остался без ног, началось заражение, а лечить некому и нечем, так у меня на глазах и умер. Осталась совсем одна – за месяц до смерти сыночка получила похоронку на мужа. Хотела руки на себя наложить, но ведь это большой грех: сколько Бог дал Жизни, надо её прожить, а как жить, в доме никаких припасов, вот и решила обменять вещи мужа на продукты, на сколько-то хватит, а там видно будет!» Хая поблагодарила несчастную женщину, расплатилась с ней, пожелала ей пережить это лихолетье, и они с Дорой пошли на станцию. Они очень торопились: в любой момент могли сформировать состав и подать на загрузку, а оставаться ещё на одну холодную ночь не хотелось. Натан издали увидел их и побежал, чтобы помочь нести вещи. Хая и Дора успели вернуться вовремя: к станции подходил состав, на привокзальной площади осталось мало беженцев, видимо разошлись по родным и знакомым, фашистов в этих местах ещё не наблюдали, страх перед смертью притупил сознание опасности, мало кто решился ехать дальше в глубь страны, а Натан и Хая решились бежать дальше. Хая до самого отхода выглядывала из вагона и прислушивалась к детским голосам: а вдруг их малышка ищет их, но… увы, её надежды не оправдывались – это были чужие детские голоса. Её сердце жгло огнём боли утраты, слёз больше не было, они тоже сгорели в болевшем от горя сердце.