«Отдай то, что забрал». – И понимаю, что у него реально случилось горе какое-то.

И вслух ему говорю:

– Говорю, вот нельзя меня обижать. Понимаешь, меня обижать нельзя, потому что с каждым, кто меня обидит, потом случаются какие-либо всевозможные проблемы и неприятности.

А он меня видит, он меня слышит, но он на меня не реагирует и я какое-то время на него злилась-злилась, а потом думаю:

«Стоп, что-то здесь не то».

Я его спрашиваю:

– Слушай, что случилось?

Но при этом я даже имени его не знаю. А он молчит. Сидел он в кресле, я его обняла за голову, глажу по голове, говорю:

– Да что случилось-то? Да оставь себе эти продукты, да ладно, мне их не жалко, пользуйся, что хочешь с ними делай.

Он голову так поднимает и говорит:

– Спасибо за заботу, но ты больше это употреблять не должна.

А в пакете с продуктами у меня было мясо, что-то ещё, ну, в общем, тяжелые продукты, скажем.

– Ну, а что ж другое-то я кушать буду? Да, не посредствам, мне что-то другое, – говорю я ему.

– Да все нормально с тобой будет, все будет посредствам, все у тебя будет. Только главное вот этого вот не употребляй, – отвечает он мне.

– Ну, хорошо, хорошо.

И тут вот он как бы оживает, приходит в себя. Через минуту к нему в кабинет заходит четыре человека.

– Чтобы обезопасить её от того, чтобы она этого не употребляла, чтобы контролировать её, поставьте ей чип, – сказал он обращаясь к этим четырём мужчинам.

А эти ребята меня уже за руки схватили, они думали, что я ему угрожаю. Я дергалась, дергалась, извивалась как могла, сопротивлялась, но в итоге они мне воткнули чип, в области от основания черепа до седьмого шейного позвонка. Я не чётко помню эту точку, куда поставили чип, но что по правой стороне затылочной части шеи это я точно помню. И я чувствую как мне его вонзили. Поставили чип и отпустили. Я говорю:

– Ну вот, и что теперь?! И зачем?! Почему?! Я не хочу этот чип!

– Так надо, – ответил он мне.

– Я не хочу! Зачем?! – продолжаю я возмущаться крича на него.

– Это нужно для того, чтобы следить за тобой, чтобы знать, где ты, что ты, как ты.

– Я не хочу, чтобы меня контролировали. Я устала, что меня контролируют. Я устала жить с кем-то одну жизнь. Я так говорю, как будто бы со мной в одном теле много людей сразу живет. Я устала от этого!

Он встаёт со своего гигантского кресла, да и сам он был не маленького роста, метра два с половиной, мощный такой. И эти парни, которые его охраняют, тоже были большого роста.

Это было так смешно, когда я такая маленькая, метр семьдесят два, и они четыре амбала меня держат, а я там дёргалась, чтобы только мне чип не воткнули. Босс встал, ребят отпустил, приобнял так меня за плечо, повел к выходу и говорит:

– Ты не переживай, все хорошо. Этот чип не причинит тебе вреда, это для твоей же безопасности.

Мы выходим, и тут подбегает какой-то человек и говорит, что беда, на нас напали. И, в общем, началась там какая-то бойня, где-то кто-то что-то защищал. Я не помню, что я делала во время вот этого боя. Я единственное только помню, что он сел в шагающую машину, как БМП, но она шагает. Очень большая. Я не знаю, сколько метров, метров семь, наверное, высотой, если не больше. И тоже ринулся в бой. Короче говоря, его захватили. Он там с горем пополам отбился. В общем, он победил последнюю машину, с которой они бились. Машина была очень похожая на его машину, только немного другой конфигурации. Но тоже прямоходящая. В итоге он вышел из боя. А все остальные (гражданские) сидели в укрытии. Я тоже дергалась, хотела в бой, но меня не пускали. Говорили:

– Сиди, ты не должна рисковать в этот раз. Это не твоя война, не твоя битва.