– Тебе зачем это?

– Буду сыпать, чтобы не сильно скользко было, да и чтобы могла где-то затормозить, чтобы вот не уехать так вот, как вот эти вот товарищи едут, чтобы не убиться.

– Ну, я тогда следом за тобой.

– Давай, я уже как бы протопчу дорожку, а ты давай, иди прямо за мной. Посыпки и ей хватило, она насыпала её в подол своего платьица. Если у меня было две охапки в ладонях вот это вот мелочи какой-то непонятной, то у нее это было не в руках, а в подоле платья. В общем, я аккуратненько съехала, потом съехала эта девушка маленькая и мы встали на большом проходе, который вёл к дверям.

Двери были сквозные с одной стороны зала и с другой. И мы стоим, смотрим и понимаем, что мы не можем выйти, потому что двери с обратной стороны охраняются. И я беру ее на руки и говорю:

– Ты прости меня, конечно, дорогая, но мы сейчас немножко поиграем.

– В каком смысле поиграем? – непоняла она меня, – смысле, во что мы поиграем?

А она уже боится, все боятся. Все настолько боятся, что они сидят в своих замерзших креслах, трясутся от холода, но боятся встать и сделать что-то против. И вот мы с ней вдвоем добрались до одного из выходов из зала, через который можно было выйти.

Я ее беру на руки и говорю:

– Ты маленького роста, в платьице, уткнись в меня лицом, чтобы лица не видно было, что ты взрослая. И будем бить на то, что мой ребенок хочет в туалет.

Наш манёвр сработал и таким вот образом мы с ней вышли из зала. Да, нас остановила охрана, они нас не пускали, я им долго доказывала, что мой ребенок очень сильно хочет в туалет, а девушка еще с перепугу ещё и реально расплакалась. Я сначала думала, что она играет, но после того, как мы уже с ней отошли от этих людей, она говорит:

– Нет, я не играю, мне реально страшно, я плачу просто потому, что мне страшно.

А до этого я объясняла охране:

– Ну, куда мы отсюда денемся, если здесь все охраняется? Все выходы охраняются, мы сейчас просто сходим в туалет и вернемся в зал.

Худо-бедно я им объяснила, как могла, на своем русском языке, потому что они меня не понимали, и мы с ней ушли. Мы потом пошли… Потом уже мы с ней вышли аккуратно каким-то образом выбрались из здания театра и попадаем на какой-то парад вокруг этого дворца, вокруг этого театра.

Я не знаю, что это было, был какой-то парад, то есть были другие люди, может быть, люди из другого зала, а может быть, это люди, которые ожидали следующего сеанса, но их было очень много, и они ходили вокруг этого здания. Как мы увидели с этой девушкой, все эти люди стекались из всех частей города, то есть как на какой-то зов. Они стекались к зданию театра и тупо ходили вокруг. Расстояние для марша было довольно большим, и поэтому была такая очень широкая колонна А направление движения самой колонны происходило против часовой стрелки. Мы тоже присоединились к ним, дабы раствориться в толпе на случай если нас начнут искать.

В какой-то момент из этой толпы вышел один человек, он решил перейти дорогу. А там, на противоположной стороне, стояло какое-то военное руководство, он к ним пошел и говорит:

– Возьмите меня к себе, я хочу с вами работать, я готов вам служить, Я буду делать все, что вы скажете. Я буду вашим преданным, самым преданным воином или кем вы меня возьмете.

И один из них сказал:

– Вот такие…

И он призвал одного из своих бойцов, показал пальцем на перешедшего дорогу человека. Подошли два бойца, схватили его и начали уводить. А мужчина ногами волочит по земле и кричит:

– Возьмите меня, возьмите, я вам пригожусь, я много знаю, я вам много чего могу рассказать.

А этот товарищ, который там руководил каким-то процессом, он и говорит: