Супруги Веласко смотрели на собеседницу, едва не раскрыв рты.

– Такое часто встречается. – Камилла выпустила густое облако дыма. – Размножаемся по породе, а любим других. И не за породу. Странно вы на меня смотрите как-то. Сколько вам лет?

– Одиннадцать, – призналась Сельвина.

– Действительно, странно, – протянула в ответ сеньора Торрес. – Хоть об этом обычно и не говорят в открытую, но годам к пяти-шести к этой истине приходит каждый пёс. Или я какая-то ненормальная?

Сельвина не нашлась, что ответить. Подобные мысли, несомненно, возникали и у неё в голове, но чтобы так открыто и без каких-либо стеснений говорить об этом вслух? Да ещё и с малознакомыми псами?

Она внимательно посмотрела на Камиллу Торрес и всё поняла. Сеньора Торрес просто устала. И от мужа, и от любви, которой не было и никогда не будет. И от его дурацкой работы, несомненно отравлявшей им весь брак. И от осознания того, что она никогда не будет вместе с псом, которого по-настоящему любит, поскольку уже находится в браке и воспитывает детей…

– Как нам найти эту Руфину? – спросил Вальтер.

Десятью минутами позже супруги Веласко сели обратно в свой автомобиль. Моросящий дождь уже прекратился, а сквозь изрядно побелевшие тучи начали пробиваться полуденные лучи солнца.

– Не понимаю: зачем нужен брак, если тебе в нём настолько тяжело? – недоумевал Вальтер, пристёгивая ремень безопасности.

– Затем, что брак существует не только ради двух: мужа и жены, – ответила Сельвина, прикидывая, как быстрее проехать в Эндертаун, в котором, со слов Камиллы, проживала Руфина Сантана, любовница Федерико. – Есть ещё дети, есть родители, есть общество, которое без конца обсуждает и осуждает любые отклонения от общепринятых норм. Иногда проще терпеть до костей надоевший брак, чем мириться с тем, что тебя без конца будут обсуждать за спиной, что за твою «разведённость» тебя постоянно будут пилить родители, а твои щенки в итоге вырастут в неполной семье.

Вальтер завёл автомобиль.

– Я не понимаю другого. Зачем так открыто демонстрировать жене наличие любовницы? – продолжила Сельвина. – Мне кажется, это перебор. У всех они есть или были когда-то. Даже у тебя. Только ты мне об этом хотя бы не говорил. Верно?

Сельвина резко повернулась и посмотрела в глаза Вальтеру.

Вместо ответа тот только сдвинул рычаг коробки передач, и несколько мгновений спустя автомобиль стремительно поспешил в сторону Эндертауна.

– Тузейло Фридрихович! – В гостиную вернулся Армон Афонсо. – Я достал.

Четверть часа назад бигль отлучился, для того чтобы сделать несколько звонков, как и просил Тузик. В гостиную он вошёл со свёрнутой в трубочку бумагой. По всей видимости, это была лента из факса.

– Длинные у неё паспортные данные, – заметил Тузик не без иронии.

– Паспортные данные вот здесь. – Афонсо достал из кармана небольшой лист, на котором карандашом были нацарапаны девятизначный номер, а также все остальные записи с главной страницы паспорта, и передал в лапы Тузейло.

– Ну ничего себе, она уже «бритиш ситизен»! – заметил он, вчитываясь в бумажку. – Place of birth – Cockersk, Russian Federation. Не знал, что она не в Рояльске родилась.

– Россия большая, – пожал плечами бигль. Это было почти всё, что он знал про Россию.

– Вы не поймёте, – махнул лапой Тузик. – Слишком у неё «столичные понты» были, чтобы родиться в Кокерске.

– Анхелика тоже Армона мне не в Буэнос-Айресе родила. Хотя тогда мы жили именно там, – хмыкнул Афонсо. – Мало ли какие причины могли быть. Мы вот в Домингос рожать уехали – там у меня были знакомые врачи в роддоме.

– Тоже верно, – согласился Тузик.