– Вам на Москву?

– На Москву, на Москву! -прокричал Евсей и поспешил к

вагону с сапогами в руках. Шобета подхватил его тяжёлый мешок и последовал за ним к открытой двери. Подсадил

деда и передал ему мешок и котомку и залез сам в тамбур. Вслед за кондуктором, вошли в тёплый, заполненный

вагон. Вагон был общий, для неприхотливой публики с местами для сиденья и сна. Кондуктор указал на места на нижней и верхней полке, ранее, видимо, обжитые

сошедшими на станции плотниками, оставившими запах

сырого рублёного леса.

Расположив свои пожитки, Шобета – в головах на

верхней полке, а Евсей на нижней – под лавкой – лежанкой, вспомнив, что за имуществом нужен глаз да глаз.

Поприветствовали поклоном головы, сидевших чинно, напротив, пожилую пару – по одёжке – мастерового

человека с женой. Евсей пристроился у окна и направил свой взгляд за окно, где мелькали привычные перелески и, пока ещё прикрытые снегом, поля, местами поросшие мелким кустарником, по весне впитывающие влагу, и летом, местами заболоченные в перелесках, где и пахать и скот пасти непригодно; разве что – местами косой помахать на подсохших местах, да и то, болотом пахнущая трава, не всякой скотине по нраву.

Трудно в этом Полесье развернуться мужику; и помещик был неохоч до этих земель.

Вскоре, как и обещал, появился кондуктор, присел

рядышком и начал расспрос (кондуктора обязывались сотрудничать с полицией). Большинство кондукторов исполняло охотно эти дополнительные обязанности – так как полагались награды за бдительность. Шобета полез за пазуху, в большой карман пиджака, застегнутого на пуговицу, где, прижавшись к сердцу грелись общественные денежки и документы, а дед Евсей с охотой изъявил

желание поговорить.

– В Москву мы, милок, а оттуда- до самого Урала путь

лежит.

– Чего ж это, вы, там потеряли?

– Ходоки мы до землицы. Нас общество послало проведать насчёт переселения, чтоб не сумлеваться насчёт переезда. И документы у нас есть и место указано. Я, вот что спросить хочу, – Верно, что поезда до Уфы ходят – земли наши там значатся.

Сказал это Евсей, как будто общество уже земли получило и, поняв свою оплошность добавил: -У нас многие туда

собираются.

Кондуктор утвердил деда в правильности того, что Лука Карпович говорил перед отъездом.

– Доедите до самой Уфы, а захотите и грошей хватит и до самого Китая, хоть до Владивостока. Там тоже переселенцы

живут, а вам, я вижу, землю поближе дали – за Урал и ехать не надо, подвезло вам, дедушка! В Москве пересядку сделаете на сибирский поезд, что каждый день ходит и дня через три, если не ранее, на месте будите. В Москве то бывали?

Шобета молча отсчитывал деньги за билеты, а Евсей

возбудился к разговору ещё больше.

– Я пятнадцать лет в Преображенском полку службу нёс, а он – во всех главных церемониях участник. Я Санкт-

Петербург, как пять пальцев знаю и в Москве не раз бывал и в Царстве Польском у Наполеона отбитом, в Варшаве в парадах участие имел, с царём-Освободителем в Берлин к

родственникам императора ездили.

– То-то, я смотрю, – усмехнулся кондуктор, – на тебе

шинель генеральская. Давно ли, дедушка, в отставку вышел; генералы на пенсион и в семьдесят выходят.

– Да уж сорок лет как отставной и пенсион мне небольшой полагается за службу царю, а шинель мне по случаю, в бла-

годарность за службу обществу, дарована.

– Ничего, дед, у тебя ещё выправка и борода совсем

генеральские: удачи вам в деле, а в Москве я подмогну на нужный поезд определиться, подскажу – если что надобно. Если нужна – постель для сна или чаю, то обращайтесь. Дед, помня об экономии, протарахтел:

– Спасибочко, у нас, пока, и продукты есть, а солдату что надо- шинель и его дом и его постель.