Влияние учения Фомы Аквинского, которого церковь канонизировала[69] спустя всего пятьдесят лет после его смерти, оказало такое огромное влияние на идеи Средневековья, что даже такое странное объяснение превратилось в классическую доктрину христианства и остается таковой по сей день в католической церкви[70]. Как с иронией отмечает историк-медиевист Эдит Силла, Фома Аквинский не думал о том, «чтобы привнести в священное учение инородный элемент философии, он полагал, что доводы чистого разума в сочетании с Божественным откровением помогут создать единую священную науку, в которой чистая вода философии смешалась бы с напитком Божественного откровения и превратилась в вино»[71]. В итоге произошло пресуществление теологии в науку.

Почти двумя тысячелетиями ранее Сократ утверждал, что он мудрее другого человека – «раз я коли ничего не знаю, то и не воображаю, будто знаю»[72],[73]. В этом и состояла главная проблема схоластической науки[74]. Ученые-схоласты, в отличие от Сократа, полагали, что знают все, хотя на самом деле не знали ничего. Их перегруженная сущностями наука могла объяснить все, однако она не могла ничего предугадать, так как не владела принципом простоты.

«Сумма теологии» так никогда и не была завершена. В декабре 1273 года, когда великий богослов служил мессу, ему было видение, после чего он утратил способность писать и диктовать, поскольку, как свидетельствует он сам, «все написанное мною показалось мне ничтожным словесным мусором в сравнении с тем, что я увидел». Несколько десятилетий спустя в Оксфорде появился другой ученый, который в совершенстве овладел инструментом, помогающим избавиться от словесного мусора.

Обучение Уильяма Оккама в Лондоне в школе ордена францисканцев «Грейфрайерс» в рамках цикла «тривий», а затем «квадривий» заняло примерно от трех до шести лет. Судя по всему, юноша производил впечатление своими успехами, поскольку получил возможность обучаться на степень доктора богословия. Школа «Грейфрайерс» имела некоторые связи с Оксфордским университетом, и уже около 1310 года Уильям, которому тогда было примерно 23 года, отправился в первый и главный университет Англии, чтобы продолжить там свое образование и стать ученым-богословом или клириком.

Оксфорд был в двух днях пути к северо-западу от Лондона, если ехать по довольно оживленной дороге, где нередко можно было столкнуться с бандами грабителей, поэтому студенты-новички предпочитали добираться в Оксфорд группами в сопровождении вооруженного слуги. К такой группе, вероятно, присоединился и Уильям. Мы легко можем представить себе его в образе одного из персонажей Чосера – молодого клирика (слово происходит от лат. clericus, то есть духовное лицо) из «Кентерберийских рассказов», который «уже начал изучать логику», однако

Прибыв в Оксфорд, Уильям вступил в братство францисканцев, которое, по всей вероятности, размещалось в Грейфрайерс-холле на Иффли-роуд. Университет, основанный около ста лет назад, был значительно меньше своего современного собрата и насчитывал всего лишь несколько колледжей, включая Баллиол и Мертон, а также несколько школ, организованных орденами францисканцев и доминиканцев. Большинство студентов не были монахами, однако по правилам должны были носить тонзуры и монашескую одежду, что позволяло им пользоваться привилегиями священнослужителей. Чаще всего их выручала привилегия, которая позволяла судить студентов, нарушивших закон, не светским, а церковным судом. В церковном суде председательствовал канцлер университета, и иногда это помогало избежать наказания даже за такое тяжкое преступление, как убийство.