Соседские дома располагались на почтительном расстоянии. За ними начинались луга, рощица и голубой от колокольчиков лес, прорезанный речкой. Благодаря наличию железнодорожной станции, точнее одного перрона, Хью добирался до своего банка менее чем за час.

– Сонное царство, – посмеялся Хью, галантно поднимая Сильви на руки, чтобы перенести через порог.

Жилище (в сравнении с Мэйфером) было довольно скромным, но все же слегка превышало их возможности, и это финансовое безрассудство удивило обоих.

– Нужно дать нашему дому имя, – сказал Хью. – «Лавры», или «Сосны», или «Вязы».

– Но у нас в саду ничего такого не растет, – возразила Сильви.

Стоя у застекленной двери, они разглядывали запущенную лужайку.

– Придется нанять садовника, – сказал Хью.

Дом встретил их гулкой пустотой. Они еще не приобрели ни ковры Войси, ни ткани Морриса – ничего, что привнесло бы в интерьеры эстетический комфорт двадцатого века. Сильви охотнее согласилась бы жить в универмаге «Либерти», чем в этом семейном доме, у которого даже не было имени.

– «Зеленые акры», «Милый вид», «Солнечный луг»? – предлагал Хью, обнимая молодую жену.

– Нет.

Прежний владелец, продав свой безымянный дом, перебрался в Италию.

– Подумать только, – мечтательно произнесла Сильви.

В ранней юности она побывала в Италии – отец возил ее в «гранд-тур», когда мать отправилась в Истборн подлечить легкие.

– Там же одни итальянцы, – пренебрежительно бросил Хью.

– Совершенно верно. В том-то и смысл, – сказала Сильви, высвобождаясь из его объятий.

– «Конек»? «Усадьба»?

– Остановись, прошу тебя, – взмолилась Сильви.

Вдруг из кустов выскочила лисица и потрусила через лужайку.

– Ой, смотри! – оживилась Сильви. – На вид совсем непуганая, привыкла, наверное, что в доме никто не живет.

– Надеюсь, за ней не гонятся местные охотники, – сказал Хью. – Зверушка совсем отощала.

– Это самка. Детенышей кормит – видишь, как соски отвисли.

Заслышав такие беззастенчивые речи из уст своей еще недавно невинной (хотелось бы верить; хотелось бы надеяться) молодой жены, Хью сощурился.

– Смотри, – шепнула Сильви; на траве кувыркались двое маленьких лисят. – До чего же милые создания!

– Говорят, от них один вред.

– А они, наверное, думают, что это от нас один вред, – возразила Сильви. – «Лисья Поляна» – вот как будет называться этот дом. Ни у кого нет дома с таким названием, а ведь это самое главное, правда?

– Ты серьезно? – недоверчиво переспросил Хью. – В этом есть какая-то странность, ты не находишь? Похоже на детскую сказку: «Дом на Лисьей Поляне», «Дом на Пуховой Опушке».

– Небольшая странность – это не беда.

– Строго говоря, – продолжал Хью, – может ли дом быть поляной? Дом может быть на поляне.

Начинается семейная жизнь, подумала Сильви.

В дверь осторожно заглянули двое детишек.

– Наконец-то, – заулыбалась Сильви. – Морис, Памела, входите, поздоровайтесь со своей сестренкой.

Они с опаской приблизились к колыбели, будто не зная, что обнаружится внутри. Сильви вспомнила, как испытала нечто похожее, когда во время прощания с отцом подошла к элегантному, с медными накладками, дубовому гробу (любезно оплаченному членами Королевской академии художеств). Впрочем, детей, вполне возможно, смущало лишь присутствие миссис Гловер.

– Опять девчонка, – мрачно изрек Морис.

Пяти лет от роду, на два года старше Памелы, он стал главой семьи, когда уехал Хью.

– В командировку, – сообщала Сильви знакомым, хотя на самом деле он спешным порядком пересек Ла-Манш только для того, чтобы вырвать свою беспутную младшую сестрицу из лап женатого мужчины, с которым та сбежала в Париж.

Морис ткнул пальцем в младенческую щечку; новорожденная проснулась и в испуге запищала. Миссис Гловер схватила Мориса за ухо. Сильви содрогнулась, но Морис героически выдержал боль. Сильви решила, как только наберется сил, непременно поговорить с миссис Гловер.