Кристин вышла в коридор и жестом пригласила меня проследовать за ней. Я старалась вести себя как можно спокойнее и объяснила, что у меня нет никакого опыта работы с психиатрическими препаратами для пациентов хосписа.

Кристин пыталась скрыть улыбку:

– Не беспокойся! Тебе не придется давать ей лекарства – только если что-то изменится. В таком случае просто позвони мне или врачу.

В очередной раз сбитая с толку, я спросила, что она имеет в виду. Как мы можем не давать мисс Гленде лекарства? Очевидно, что у нее сильнейшие галлюцинации.

– У нее нет галлюцинаций, – объяснила Кристин. – Она пересекает границу между жизнью и смертью и видит свою умершую сестру. Все, что тебе нужно сделать, это быть рядом и обеспечивать безопасность, чтобы ее дочь могла отдохнуть.

Я кивнула, как будто все поняла, хотя на самом деле это было совершенно не так.

Я видела смерть, когда проходила стажировку в отделении неотложной помощи пару лет назад, но это было совсем не похоже на то, что я видела сейчас. Несмотря на то, что я понимала, что такое хоспис, для меня было чуждым не делать что-то для облегчения симптомов и находиться в такой тихой и спокойной обстановке. В больничных ситуациях, подобных тем, свидетелем которых я была до этого момента, смерть обычно была быстрым и травмирующим событием. Там царил настоящий хаос и безумие, в одной комнате могло находиться до пятнадцати человек: беготня, искусственное дыхание, прием лекарств, вентиляция легких, наблюдение за пульсом пациента и попытки восстановить его. Членов семьи нет в палате, а если они есть, то их быстро выпроваживают. После того, как пациент умрет, их снова зовут, чтобы попрощаться. Когда все сказано и сделано, медсестры возвращаются на свой пост и переходят к следующему пациенту.

Это вовсе не означает, что те смерти не повлияли на меня – еще как повлияли. Но медсестры, которыми я сильнее всего восхищалась во время работы в отделении неотложной помощи, могли переключаться с одной смерти на другую так, словно в этом не было ничего особенного. Большинство врачей и медсестер восхищались теми, кто обладал таким умением. Я хотела быть похожей на этих медсестер, чтобы я тоже была примером для подражания. Но мне было трудно переключиться с человека, находящегося передо мной.

Здесь все ощущалось по-другому: гораздо более личным и интимным. В конце концов, я была в доме мисс Гленды, а ее дочь – прямо по коридору, наконец смогла заснуть на диване. Здесь было спокойно, почти тихо, без отвлекающего хаоса или каких-либо временных ограничений и сроков.

Через несколько минут Кристин ушла, а я просто… осталась.

Я вернулась в спальню мисс Гленды, взяла один из старинных стульев, стоящих у стола, и спросила, могу ли сесть рядом с ней. Мисс Гленда утвердительно кивнула, не отводя взгляд от потолка. После нескольких минут молчания я начала читать руководство для сотрудников моей компании на планшете, поскольку не знала, что еще мне делать.

Минут через двадцать или около того мисс Гленда обратила на меня внимание.

– Ты думаешь, я сумасшедшая, да? – спросила она, улыбаясь. Казалось, ее почти забавляет мысль, что я могу так подумать.

– Нет, вовсе нет! – ответила я, очень сильно удивившись.

– Все в порядке, знаешь ли, – продолжила она. – Моя дочь думает, что я сумасшедшая.

Я промолчала, потому что не знала, что ответить. Мисс Гленда сделала паузу и поудобнее устроилась в своей постели, прежде чем продолжить.

– Я не сумасшедшая. Моя сестра стоит прямо рядом с тобой.

Инстинктивно я повернулась в том направлении, куда указывала мисс Гленда, но там я увидела только прикроватный столик. Я кивнула в ответ.