Но правда в том, что ты не виновата. Ни в его гневе. Ни в его контроле. Ни в его предательствах. Ни в его лжи. Потому что каждый человек сам отвечает за свои действия. Потому что каждый из нас сталкивается с раздражением, усталостью, ссорами. Но не каждый бьёт. Не каждый унижает. Не каждый манипулирует. И если кто-то причиняет боль – это его выбор. А не твоя ошибка. Вина, которую ты носишь, – это не доказательство твоей виновности. Это показатель того, насколько глубоко тебя сломали. Насколько успешно тебя убедили, что быть жертвой – это твоя ответственность.

Чувство вины особенно мучительно, потому что оно не привязано к фактам. Оно иррационально. Оно живёт в ощущениях, в памяти, в интонациях. Оно говорит: «Если бы ты была лучше, он бы не ушёл». «Если бы ты молчала, он бы не кричал». «Если бы ты была красивее, он бы не изменял». Это ложь. Но эта ложь звучит убедительно, потому что она повторялась снова и снова. Потому что она пришла не только от абьюзера – она часто родом из детства, из воспитания, из культуры, которая учит женщин быть удобными, терпеливыми, спасательницами. Общество часто поддерживает абьюз неявно – через фразы вроде «сама виновата», «надо было раньше думать», «мужик – глава семьи». Эти установки подпитывают твою вину, делают её кажущейся логичной. Но логики в этом нет. Вины – нет. Есть травма. Есть искажение. Есть потребность вернуть себе реальность, в которой ты снова чувствуешь себя достойной.

Разрушение чувства вины – это процесс. Он начинается с признания: то, что со мной произошло, – было насилием. Я не виновата, что меня не любили так, как мне нужно. Я не виновата, что человек, которому я доверяла, оказался жестоким. Я не виновата, что верила, надеялась, старалась. Моя любовь не делает меня слабой. Моя доброта не делает меня виноватой. Я не обязана была уходить сразу. Я делала всё, что могла, исходя из своего тогдашнего состояния. Я защищала себя так, как умела. Я осталась жива – и это главное. Всё остальное – можно восстановить. В том числе и способность видеть себя не через призму чужой злости, а через свою собственную правду.

Когда чувство вины начинает отпускать, на его месте появляется грусть. О себе. О потере времени. О той, кем ты могла бы быть. Это важный этап. Потому что он означает возвращение к себе. Ты начинаешь видеть себя не как преступницу, а как выжившую. Не как причину боли, а как её носительницу. Ты больше не в оправданиях, ты в принятии. Это не значит, что боль уходит. Но она становится твоей. И тогда ты можешь её лечить. А не прятать. Не глушить. Не маскировать улыбкой.

Путь к свободе начинается с прощения. Но не насильника – себя. За то, что терпела. За то, что не ушла. За то, что сомневалась. За то, что верила. Ты не была слабой. Ты была запрограммированной. И теперь ты освобождаешься. Ты больше не обязана нести на себе чужую вину. Ты можешь вернуть её туда, где она должна быть. Не в своём сердце. А в том, кто причинил боль. Это не месть. Это справедливость. Это восстановление истины.

Самооценка жертвы абьюза всегда страдает. Потому что система абьюза построена на разрушении идентичности. Чем меньше ты ценишь себя, тем легче тобой управлять. И чувство вины – один из столпов этой системы. Убирая его, ты рушишь опору агрессора. Ты вытаскиваешь крючок, за который он тебя держал. Ты говоришь: «Я вижу, что это не моя ответственность». Это первый шаг к возвращению силы.

Возможно, ты будешь чувствовать сопротивление. Вина – привычна. Она почти как подруга. Она кажется знакомой, родной. Она даёт ощущение контроля: «Если это моя вина – я могу изменить». Но правда в том, что ты не можешь изменить другого. Ты можешь изменить только своё отношение. Свою историю. Свою жизнь. И она начинается там, где заканчивается вина.